Копье Пустыни

– Хаффит, – окликнул он Аббана. – Скажи сыну Джефа, пусть начнет на стене. Поймает сетью алагай – сможет ступить в Лабиринт.

– Еще чего! – возмутился Хасик.

– Хасик, Эверам сказал свое слово, – отрезал Джардир, и воин умолк.

Аббан торопливо перевел. Чин фыркнул, как будто поймать воздушного демона сетью – невелика заслуга. Джардир улыбнулся. Похоже, он поладит с этим парнем.

– Возвращайся в дыру, из которой выполз, – велел он Аббану. – Сын Джефа, может, и достоин стоять на стене, но ты потерял это право. Ему придется говорить на языке копья.

Аббан поклонился и повернулся к землепашцу, объясняя. Чин посмотрел на Джардира и кивнул в знак того, что понял. Лицо его было мрачным, но глаза горели нетерпением. Он выглядел как даль’шарум на закате.

Джардир направился было на учебную площадку с остальными, но Инэвера придержала его за руку. Ашан и Хасик остановились и обернулись.

– Идите и попытайтесь научить чина нашим сигналам, – приказал Джардир. – Я скоро приду.

– Этот чин поможет тебе стать Шар’Дама Ка, – сказала Инэвера без обиняков, едва они остались одни. – Прими его как брата, но держи на расстоянии копья. Однажды тебе придется убить его, чтобы тебя признали Избавителем.

Джардир пристально смотрел в непроницаемые глаза жены. «О чем ты умалчиваешь?» – думал он.

На закате землепашец не выказал ни страха, ни трепета. Он стоял на стене во весь рост и с нетерпением смотрел на пустыню, ожидая появления врагов.

Поистине, он ничуть не походил на слабых недомужей севера, о которых Джардиру рассказывали на уроках. Как давно красийцы посещали зеленые земли и видели их жителей своими глазами? Сто лет назад? Двести? Кто-нибудь вообще покидал Копье Пустыни после Возвращения?

Два воина пересмеивались у него за спиной. Они были из племени Мехндинг, самого могущественного после Маджах. Мехндинги посвящали все свое время оружию дальнего боя. Они строили камнеметы и скорпионы, добывали камень для катапульт и изготавливали жала скорпионов – огромные копья, способные пробить броню песчаного демона с тысячи футов. С копьем они обращались не так искусно, как другие племена, но их слава не знала границ, поскольку мехндинги убивали больше алагай, чем Каджи и Маджах, вместе взятые.

– Интересно, сколько он протянет, прежде чем его прикончит алагай, – заметил один мехндинг.

– Наверняка обгадится и пустится наутек, едва они встанут, – засмеялся другой.

Землепашец посмотрел на них. По его лицу было ясно – он понял, что над ним смеются, но северянин снова вперил взгляд в колышущиеся пески, не обращая на воинов внимания.

«Он принимает боль, когда видит цель», – подумал Джардир, вспомнив, как над ним издевались в первую ночь в Лабиринте.

Джардир подошел к насмешникам.

– Солнце садится, а вам больше нечего делать, кроме как высмеивать собрата по оружию? – громко спросил он. Все на стене повернулись к ним.

– Но, шарум ка, – возразил один воин, – он же всего лишь дикарь!

– Дикарь, который смотрит на врага, в то время как ты потешаешься у него за спиной, как хаффит! – возразил Джардир. – Еще одно слово, и я отправлю тебя в шатер дама’тинг учиться вежливости.

Он говорил спокойно, но даль’шарум отпрянул, как от удара.

Внимание Джардира привлек крик землепашца. Чужак стучал копьем по стене и что-то вопил на своем гортанном наречии. Он указал на пески, и Джардир внезапно понял, в чем дело.

Вставали алагай.

– По местам! – приказал он, и мехндинги снова повернулись к скорпионам.

Поле боя озарили огни масляных факелов, многократно отраженные в зеркалах. Для смертоносного искусства мехндингам требовался свет.

Землепашец внимательно наблюдал за расчетом скорпиона. Один воин заводил пружины, другой устанавливал жало на место. Третий целился и стрелял. На все про все у мехндингов уходили секунды.

Первое жало пронзило песчаного демона. Землепашец закричал от радости и выбросил кулак в воздух, совсем как Джардир, когда впервые увидел гибель демона най’шарумом.

«На севере нет скорпионов», – запомнил на будущее Джардир.

Гудели жала. Пращники таскали огромные камни, обрезали веревки противовесов и метали снаряды в растущие ряды алагай, убивая тварей поодиночке и скопом.

Но, как всегда, они словно изымали песчинки из бархана. Огненные и воздушные демоны исчислялись десятками, зато песчаные накатывали сокрушительным шквалом, который мог стереть с лица земли целую гору.

Мехндинги встали широкой дугой у великих ворот Лабиринта, готовясь распахнуть их. Когда алагай заняли нужные позиции, Джардир махнул най’шаруму, и тот извлек из Рога Шарак долгую чистую ноту. Ворота отворились почти в тот же миг. Самые старые воины племен стояли перед воротами, колотили в щиты и насмехались над демонами, подстрекая их пуститься в погоню.

Их слава не знала границ. Даже землепашец что-то выдохнул с благоговением.

Алагай завизжали и бросились в Лабиринт. Наживки улюлюкали и бежали, заводили демонов все глубже в извивы Лабиринта, где поджидали в засаде соплеменники воинов.

Через несколько минут Джардир дал сигнал закрыть ворота. Скорпионы очистили путь, и створки захлопнулись с оглушительным грохотом.