Копье Пустыни

– Сын Хошкамина, – поприветствовал Джардира Дамаджи Амадэверам, – расскажи нам свою версию ночных событий.

Он был Каджи и первым министром андраха – возможно, самым могущественным священником Красии после андраха. Считалось, что андрах представляет все племена, но Джардир знал из уроков, что должности шарум ка и первого министра уже несколько столетий занимают соплеменники андраха. Иное расценили бы как слабость.

Шарум ка нахмурился. Он явно ожидал, что ему предложат изложить свою версию первым. Он бросился к накрытому для него чайному столику и схватил чашку. Пар выдавал, что руки старика дрожат.

– Вчера вечером на ужине с кай’шарумами шарум ка, как обычно, отдавал приказы, – начал Джардир. – Мои люди отважно сражались по ночам и рвались в бой, чтобы отправить пеплом к Най еще больше алагай.

Дамаджи кивнул.

– Ваши успехи не остались незамеченными, – заверил он. – Учителя из Шарик Хора хорошо отзываются о тебе. Продолжай.

– Мы с немалым разочарованием узнали, что нас отправят на десятый уровень. Не так давно мы стояли на первом и показывали солнце сотне алагай за каждого погибшего бойца. Затем нас перебросили на второй, а потом и на третий. Мы не сочли это позором: славы хватит на всех и на нижних уровнях. Но вместо того чтобы переставить нас на четвертый уровень, шарум ка отправил туда шарахов, а нам отдал их обычное место на десятом.

Джардир заметил, как напрягся Дамаджи Кэвера из племени Шарах. Его задело, что «обычное место» его племени столь малопочетно, или просто испугала внезапная перемена?

Джардир взглянул на Дамаджи’тинг, но их лица были закрыты, и он не знал, кто из них представляет Шарах. Впрочем, неважно; все они смотрели совершенно равнодушно.

– Воины Шарах отважны. Они приняли свое назначение с гордостью. Но шарахи не могут выставить на алагай’шарак много воинов. Даже если бы каждый сражался за двоих, – Джардир покосился на Кэверу, – а это чистая правда, у них недостаточно воинов, чтобы полностью заполнить засаду на четвертом.

Дамаджи шарахов кивнул, и Джардир испытал прилив облегчения.

– И как ты поступил? – спросил Амадэверам.

Джардир пожал плечами:

– Шарум ка отдал приказ, и мы повиновались.

– Лжец! – закричал шарум ка. – Ты оставил свой пост, верблюжий ублюдок!

Никто не смел называть Джардира верблюжьим ублюдком с тех пор, как он сломал Хасика, и воин был глубоко оскорблен. Ему захотелось броситься через комнату и убить шарум ка на месте, хотя это сулило мгновенную смерть от рук стражников андраха. Вместо этого он открылся оскорблению, и оно прошло насквозь, оставив холодную, ясную ярость.

– Мы провели полночи на десятом. – Джардир даже не повернул голову в сторону шарум ка. – Дозорные не видели алагай ни на нашем уровне, ни на девятом, ни на восьмом. И все же мы ждали.

– Лжец! – снова крикнул шарум ка.

На этот раз Джардир повернулся к нему:

– Ты был там, первый боец, чтобы оспаривать мои слова? Ты вообще был в Лабиринте?

Глаза шарум ка широко распахнулись, лицо исказилось от ярости. Справедливое обвинение оказалось сильнее любого удара. Шарум ка открыл рот, чтобы возразить, но в этот миг раздалось шипение андраха. Все повернулись к нему.

– Спокойствие, друг мой, – посоветовал андрах шарум ка. – Пусть говорит. Последнее слово останется за тобой.

В этот миг Джардир понял, насколько близки эти люди. Оба удерживали свои должности почти четыре десятилетия. Джардир в глубине души надеялся, что андраху все-таки нужен сильный шарум ка, но при виде столь жирной туши его охватили сомнения. Если андрах забыл путь воина, то разве станет порицать за то же самое своего верного шарум ка?

– Рог позвал на помощь, – продолжил Джардир. – Мы были не заняты, и я взобрался на стену, чтобы посмотреть, нельзя ли откликнуться на призыв. Но рог прогудел на четвертом, и между ними и нами бушевало множество схваток. Я уже собирался спуститься в Лабиринт, когда вернулся дозорный и сообщил, что шарахи приняли неравный бой и скоро исчезнут с лица земли.

Он помолчал.

– Все даль’шарумы готовы умереть в Лабиринте. Дюжина воинов, две дюжины, даже сотня за ночь – ничто, ведь мы сражаемся во имя Эверама. И все же есть разница – потерять людей и потерять целое племя. Разве мог я стоять сложа руки?

– Ты сказал, путь был закрыт, – заметил Амадэверам.

Джардир кивнул:

– Но дозорный добрался до четвертого, и я вспомнил, как бегал по стенам со своими людьми най’шарумом. Я спросил себя: что такое умеют делать мальчишки, чего не могут мужчины? И мы побежали по стенам, молясь Эвераму, чтобы успеть вовремя.

– И что вы увидели на четвертом? – спросил Амадэверам.

– Половина шарахов полегла. Осталось не больше дюжины, и те были ранены. Им противостояло столько же алагай, а яма была открыта, и демоны успешно огибали ее.

Джардир снова посмотрел на Дамаджи шарахов.

– Оставшиеся воины храбро сражались. Это поистине достойные потомки Шараха, соратника самого Шар’Дама Ка.

– А потом? – поднажал Дамаджи.

– Мы объединились со своими братьями шарахами, побросали алагай в яму и показали им солнце.