Копье Пустыни

Лиша проснулась. Сердце отчаянно колотилось, руки дрожали – настолько ей хотелось что-нибудь схватить и защититься. Но разумеется, она была одна.

Когда она стряхнула сон, страх исчез, сменившись неистовой злостью. «На той дороге у меня кое-что отняли, но провалиться мне в Недра, если я позволю забрать остальное».

Лиша примеряла не иначе как сотое платье, стараясь не испортить заколотую шпильками прическу. Лицо чесалось под толстым слоем пудры и краски.

Джардир должен был явиться с ухаживаниями. Утром он прислал сообщение, что собирается зайти вечером и продолжить чтение Эведжаха, начатое в пути, но все прекрасно понимали, чего он хочет на самом деле.

Первая жена Аббана, Шамавах, принесла для примерки десятки платьев из красийского шелка, гладкого, как попка младенца; ярких, совершенно непристойного кроя. Шамавах и Элона одевали Лишу, будто куклу, водили ее перед стенными зеркалами и спорили, какой фасон наиболее ей идет. Уонда веселилась, наблюдая за происходящим. Вероятно, она чувствовала себя отмщенной за то, что ей пришлось вытерпеть от швеи герцогини Арейн.

– Это уже перебор, даже на мой вкус, – сказала Элона при виде последнего платья.

– Скорее, недобор, – хмыкнула Лиша. Платье было почти прозрачным, как наряды Инэверы. Чтобы хоть немного прикрыться, понадобилась бы толстая вязаная шаль Бруны.

– Незачем выставлять товар напоказ, – согласилась Элона. – Пусть как следует потрудится, чтобы тебя рассмотреть.

Она выбрала более плотное платье, но шелк все равно лип к телу, и Лиша ощущала себя голой. Она поежилась и поняла, почему такие фасоны популярны в пустыне, а не на севере.

– Чушь, – возразила Шамавах. – Тело госпожи Лиши не хуже, чем у самой Дамаджах. Пусть Шар’Дама Ка хорошенько разглядит, чего ему не получить, пока мы не подпишем договор.

Она выудила из вороха платьев такую прозрачную вещь, что Лиша могла с тем же успехом вовсе не одеваться.

– Хватит, – резко отказалась она, стянула через голову выбранное Элоной платье и швырнула на пол. Затем взяла полотенце и стерла с лица краски и пудру, которыми ее расписала Шамавах, пока Элона смотрела ей через плечо и спорила об оттенках.

– Уонда, принеси мое голубое платье, – приказала Лиша. Девушка перестала ухмыляться и бросилась исполнять приказ.

– То самое простенькое, старое? – возмутилась Элона. – Ты будешь похожа…

– На себя, а не на раскрашенную энджирскую шлюху, – перебила Лиша. Женщины хотели было запротестовать, но прикусили языки под ее раздраженным взглядом.

– Волосы хотя бы не расплетай! – взмолилась Элона. – Я их целое утро укладывала. Тебе не повредит хорошо выглядеть.

Лиша повернулась к зеркалу. Мать и правда прекрасно уложила ее пышные черные волосы. По спине струились кудри, лоб украшала дерзкая челка. Лиша улыбнулась.

Вернулась Уонда с голубым платьем, но Лиша посмотрела на него и цокнула языком.

– Я передумала, принеси мое праздничное. – Она подмигнула матери. – Мне не повредит хорошо выглядеть.

В ожидании Джардира Лиша расхаживала взад и вперед по своим покоям. Женщин она отослала, их болтовня только действовала ей на нервы.

В дверь постучали. Лиша торопливо посмотрелась в зеркало, втянула живот, в последний раз затянула под грудью платье, чтобы была пышнее, и открыла.

Но пришел не Джардир, а Аббан. Не поднимая глаз, он протянул ей крошечную бутылочку и еще меньший стаканчик.

– Подарок. Для храбрости, – пояснил он.

– Что это? – Лиша открыла бутылочку, принюхалась и сморщила нос. – Похоже на настойку для дезинфекции ран.

Аббан рассмеялся:

– Уверен, его не раз для этого использовали. Это кузи – напиток, который мой народ употребляет в качестве успокоительного. Даже даль’шарумы его пьют, чтобы набраться мужества на закате.

– Они выпивают перед боем? – недоверчиво переспросила Лиша.

Аббан пожал плечами:

– В дурмане кузи есть… своего рода ясность, госпожа. Один стаканчик согревает и успокаивает. Два придают храбрость шарума. После трех покажется, что можно танцевать на краю бездны Най и не упасть.

Лиша выгнула бровь, но невольно улыбнулась краешком рта.

– Ну разве что один. – Она налила кузи в стаканчик. – Я не прочь согреться.

Она выпила залпом и закашлялась.

Аббан поклонился:

– Второй пойдет легче первого, госпожа, а третий – легче второго.

Он вышел, и Лиша налила себе еще стаканчик. Он и правда пошел легче.

Третий отдавал корицей.

Аббан не солгал насчет кузи. Оно окутывало Лишу, как меченый плащ, одновременно согревая и защищая. Бесконечный спор в ее голове стих, и в тишине снизошла неведомая прежде ясность.

В комнате было жарко, несмотря на праздничное платье с глубоким вырезом. Лиша обмахивалась и весело наблюдала, как Джардир украдкой поглядывает на ее грудь, пытаясь притвориться равнодушным.

Они покоились на шелковых подушках. Между ними лежал открытый Эведжах, но Джардир давно его не читал. Они беседовали о другом: о том, что Лиша все лучше говорит по-красийски, о детстве Джардира в каджи’шарадж, об уроках Бруны, о том, как мать Джардира стала отверженной из-за того, что родила слишком много дочерей.

– Моя мать тоже не сильно рада, что у нее только дочь, – заметила Лиша.