Копье чужой судьбы

– Сережа, не делай глупостей, – полковник заговорил очень серьезно. – Ты рассердился, что копье забрали без твоего разрешения… И вот что я тебе на это отвечу: ты пребываешь в счастливом неведении. Думаешь, от тебя что-то зависит? Правда заключается в том, что ни я, ни ты, ни те, кто над нами, – ничего не решают. Мы все плывем, куда волна понесет. Свобода выбора – это обман для тех, кто не до конца понял подлинный смысл слова «власть». – Полковник Яковлев замолчал из опасения, что сказал лишнее, но потом все же закончил свою мысль: – Пойми, ты никогда его не найдешь. Судьба копья предопределена. И поверь, она решается даже не на уровне правительства нашей или другой страны. Нужно остановиться. – Он заговорил осторожнее и тише: – Остановиться, чтобы ни тебе, ни твоей жене никогда не узнать, что такое случайность. С одним нашим знакомым она уже совершилась. В машину прокурора, после того как он побывал в хранилище, врезался грузовик.

Полковник нажал отбой, а Сергей остался сидеть на диване, пока не услышал, что звонит телефон жены и она кому-то отвечает.

Он заглянул в спальню.

– Отключи телефон, ты должна отдыхать.

Полина улыбнулась, похлопала по кровати рядом с собой.

– Иди сюда, надо поговорить.

Сергей зашел в комнату и прилег рядом с ней поверх покрывала.

– Сегодня я встречался с Изабель Пиньерой. Завтра она уезжает.

– Спросил у нее?

– Про Штейнхоффа? Да, спросил.

– Что ж ты молчал?

Сергей почувствовал, что-то в ней изменилось.

– У тебя все в порядке? С кем ты сейчас говорила по телефону?

– Потом расскажу. – Полина легла на бок и, облокотившись, подперла рукой голову, приготовилась слушать.

Сергей начал:

– Настоящее имя Пиньеры – Михаэль. Фамилия – Фладе. Его отец, Генрих Фладе, летал вместе с Вальтером Штейнхоффом и был его другом. В апреле сорок пятого Генрих Фладе лечился в берлинском госпитале, откуда его вытащил Штейнхофф, когда советские войска уже штурмовали Рейхстаг. Вернуться за Анной не удалось. Там уже были русские танки. Вместе с раненым Фладе они прорвались сквозь кольцо окружения в районе Тиргартена и чудом выбрались из Берлина. За пределы города по подземным коммуникациям и проломам их вывел какой-то мальчишка. Но… – Он замолчал.

Полина тихо спросила:

– Вальтера убили?

– Да. Погиб под артиллерийским обстрелом.

– А Фладе?

– Ему удалось спастись. Вместе с женой и сыном он бежал в Португалию. Оттуда с помощью немецкой общины семья переправилась в Аргентину, затем в Чили. Спустя несколько лет Генрих Фладе скончался. Его жена вышла замуж за человека по фамилии Пиньера. Михаэлю дали фамилию отчима, и он стал Мишелем Пиньерой. Кстати, он тоже был летчиком. Всю жизнь летал в гражданской авиации Чили.

– Откуда взялся дневник?

– Его сохранил Генрих Фладе в память о друге. Потом передал Михаэлю.

– И сын взялся искать копье…

– Вышло как вышло.

За окном по реке шел теплоход. Оттуда слышались музыка и веселые голоса. Летний ветер принес в комнату запах травы и речной тины.

– Курочка нашла документ, – сказал вдруг Сергей, – который объясняет странные повороты в судьбе Анны Гиппиус. Все то время, пока Анна жила в Германии, она была суперагентом НКВД.

– Ты говоришь серьезно?

– Вполне, – ответил Сергей. – Поэтому тридцатого апреля сорок пятого года ее вывезли из Берлина и после допроса отпустили с Лубянки.

– Невероятно… – прошептала Полина. – Суперженщина… Суперагент… Знаешь, как принято называть женщину, которой всегда и во всем везет и все удается? – Не дожидаясь вопроса, Полина ответила: – Любимой дочерью Евы.

– Не так уж ей повезло. Скорее наоборот, – возразил Сергей. – Все, что связано со смертью Гиппиус, осталось невыясненным. И теперь вряд ли кто-то узнает, что с ней случилось.

Он потянулся за папкой и вынул знакомый конверт.

– Что это? – спросила Полина.

– Прощальный привет Вальтера Штейнхоффа.

– Перевод? – Полина выхватила конверт и достала один листок. – Мне прочитать вслух?

Дуло кивнул.

Понедельник, 30 апреля 1945 года

Берлин

К ночи стрельба стихла. Мы с Фладе спустились в подвал дома на окраине города, чтобы набраться сил и потом двигаться дальше. В кромешной тьме передо мной – огонь зажигалки. Надолго ее не хватит, но я твердо знаю, что должен написать эти строки.