Копье

Он проследил, как автомобиль Стедмена въехал в ворота, а еще через некоторое время к тем же воротам, но уже со стороны дома, подъехал БМВ и некоторое время стоял, ожидая, когда их откроют. В тот момент, когда автомобиль уже выезжал на главную дорогу, Стиву на какой-то миг показалось, что он знает пассажира, сидящего на переднем сиденьи. Подождав еще минут двадцать, Стив отправился на поиски телефона, чтобы позвонить Секстону: он наверняка подсказал бы, что делать дальше.

Телефонную будку он нашел в нескольких милях дальше по дороге, и, к счастью, застал бывшего полицейского на месте. После разговора по телефону Стив вернулся на свой наблюдательный пост, обрадованный тем, что Секстон через некоторое время присоединится к нему. Через час или чуть позже знакомая «Кортина» медленно проехала по дороге, но он не сразу вышел из укрытия, желая убедиться, что приехал именно Секстон.

– Как ты думаешь, не попал ли мистер Стедмен в какую-нибудь неприятность? – уже третий раз задавал он один и тот же вопрос бывшему полицейскому. – Он уже давно въехал в эти ворота.

Секстон опять промолчал, оставляя его без ответа, но через некоторое время все же сказал:

– Давай подождем еще час. А потом пойдем и начнем искать.

– Приходилось ли вам слышать, мистер Стедмен, об обществе «Туле» или «Туле Гезельшафт»? – Теперь Гант стоял над детективом, держа руки в карманах пиджака. Он держался очень прямо, а улыбка на его лице была скорее надменной, чем издевательской.

Стедмен старался собраться с мыслями. Его не связали, но ствол «Вебли» калибра 9 мм майора Бренигана постоянно упирался в его шею и удерживал его на стуле лучше всяких веревок. Он видел в глазах Ганта поднимающуюся ненависть, когда израильтянин смотрел на бизнесмена. Тело Ханны все еще было бесчувственным и держалось на стуле только за счет веревок. Гольдблат скорее всего пришел в себя за несколько минут до этого и громко дышал, когда увидел Стедмена, разглядывающего его лицо. Он пытался что-то сказать, но резкий удар, который нанес Кюнер, заставил его замолчать. Мерцающие тени, отбрасываемые ярким дрожащим пламенем, метались на высоком потолке, создавая силуэты и целые картины, которых никогда не существовало даже в воображении. Сама комната была достаточно большой и освещалась только красноватым пламенем камина и единственной лампой, расположенной в углу. Всю мебель комнаты составляли лишь длинный стол в дальнем ее конце и стулья с высокими спинками, на которых сидела женщина, старик, Стедмен и двое израильтян. Гант, Брениган и Кюнер стояли вокруг них в угрожающих позах.

– Я уверен, мистер Стедмен, что за годы службы в военной разведке и сотрудничества с Израилем вы хоть что-то, но должны были слышать об этой организации?

Стедмен пытался освободиться от обволакивающего его страха. Вокруг возникал холод, которого не должно было быть, хотя бы потому, что огонь, горевший в камине, давал достаточно тепла. Холод бросал его тело в дрожь, которую он уже не мог сдерживать. Он начал смутно припоминать, что упоминание об этом обществе встречалось во многих лекциях по Второй мировой войне, которые он посещал во время службы в разведке. Подобные общества носили ярко выраженный оккультный характер и возникли задолго до войны, хотя всплыли на поверхность именно перед началом, потом, правда, постепенно исчезли.

– Да, я вижу, что вам доводилось слышать о нас. – В голосе Ганта появилось даже некоторое удовлетворение. – Но очевидно и то, что наше участие в попытках развязать эту войну не очень то впечатляет вас. – Он оглянулся на окружавшую его группу. – Кажется, наш рыцарь нуждается в некотором дополнительном образовании, если он собрался всерьез изучать своих врагов.

Кюнер, стоявший рядом со стулом, к которому был привязан Гольдблат, рассмеялся и презрительно взглянул на Стедмена.

– Я думаю, что наш рыцарь скоро сам превратился в дерьмо, – сказал он сквозь смех.

Гант присоединился к смеху, но само замечание оставил без внимания, как бы оберегая нервы детектива от лишних напряжений. Страх, охвативший Стедмена, постепенно перерастал в ярость, и он уже давно научился управлять ею в подобных ситуациях, подчиняя и направляя ее на поддержку самообладания. Любопытство тоже работало на это. Почему они используют в отношении него слово «рыцарь»? Это соответствует именно той роли, которую они ему отводят в этой странной пьесе?

– Я уверен, что вы слышали или читали, а возможно и изучали, что Адольф Гитлер был помешан на черной магии, сатанинских обрядах и тому подобных вещах, не так ли, мистер Стедмен? – Гант поднял брови и ожидал хотя бы реплики. Его плоское лицо стало еще более омерзительным, освещаемое красноватыми отблесками пламени.

– Я слышал только научные теории по этому поводу, – ответил наконец Стедмен, – но ничего, что давало бы конкретное подтверждение тому.