Координатор

– У него была очень плохая аура, – сказала Елизавета Сергеевна еле слышно. – И рядом с его аурой маячило чёрное пятно… Сгусток. Это всё тот страшный человек. Демон!

– Ты о Киме сейчас, да? – спросил Андрей, вздохнув. – Я ведь с ним общался. Я же с ним, вот как с тобой сейчас общался, мама…

– И ты ничего не заметил? – спросила мать, пристально изучая лицо сына.

– Нет, – пожал плечами Андрей. Под взглядом матери он смутился, отвёл глаза в сторону. Вспомнился Аркаша, который хронически не мог смотреть прямо в глаза.

– Ты не смотришь мне в глаза, – сказала мать. – Ты что-то почувствовал. Что-то исходящее от этого человека, но боишься признать это. Потому что твоя религия тебя осудит!

– Да Ким просто злой человек. Он много на себя берёт! – сказал Андрей и посмотрел в глаза матери. – Такие люди попадаются иногда. Не гонять же из них духов, мама? Их надо избегать и дело с концом…

– Он приходил к тебе? – спросила мать. – Ты говорил с этим человеком уже после смерти Аркаши?

– Ну да, ты что не помнишь? Я ведь и к Павленко пришёл, потому что он мне позвонил. Рустам с ним вместе работает…

– Это не важно, – перебила его мать. – И сюда, значит, ты пришёл по его указке.

– Что значит указке?! – возмутился Андрей. Это было безумно неприятно, но он снова не мог смотреть в глаза матери.

Если демон сел на хвост – пиши пропало, – устало сказало Елизавета Сергеевна.

– Откуда ты это можешь знать? – спросил Андрей. – Мама, я же раскусил тебя, твои «волшебные молнии» со свечками электродами. Почему ты продолжаешь из себя экстрасенса строить. Это некрасиво, мама! Давай будем честными хотя бы друг с другом.

– Давай, – согласилась мать. Поднялась и подошла к стене, выкрашенной в глухой чёрный цвет. Нажала потайную кнопку и от стены отделилась дверца. За ней лежали пучки трав, моток верёвки, одна единственная книга и листок бумаги, который Елизавета Сергеевна достала и протянула сыну.

– Вот, Андрей, – голос матери был абсолютно серьёзен. – Вот этот диплом означает что у меня есть сила, о которой я твержу тебе вот уже столько лет.

– Диплом Координатора? – прочитал Андрей. Так значилось в шапке документа. Потом текстом помельче было сказано: Настоящим удостоверятся, что Елизавета Сергеевна Трофимова обладает даром шестой степени. Андрей проговорил вслух. – Дар шестой степени? Что это такое?

– Самая маленькая степень Силы, – первый за всё время мать улыбнулась. – Как раз, чтобы видеть ауру и самую капельку подправлять её. Для начинающих наркоманов, жён, разлюбивших мужей, людей разуверившихся в жизни – этого хватало. Но…

Елизавета Сергеевна всхлипнула вдруг и сухо разрыдалась. Андрей бросил к кулеру, налил воды, прибежал обратно и напоил мать, осторожно придерживая её голову.

Андрей смотрел на мать и не верил своим глазам. Она плакала. Нет, как мать она конечно могла заплакать и если поднапрячься, то можно было бы вспомнить парочку моментов, когда мать ревела. Но вот чтобы вот так? В образе «госпожи Елизаветы»? В том образе, который прикипел к матери, как вторая кожа. И порой стало казаться, что это-то и есть настоящая мать…

Это было не так. Андрей воочию видел это и ему было стыдно за слёзы матери. Хоть и были это благодатные слёзы, которые очищают и продвигают человека вперёд на пути совершенствования и осознания себя. Всё равно было стыдно. Так чувствует себя любой мужчины, вынудивший женщину заплакать.

Андрей стоял и не мог пошевелиться. Он вспоминал основные заповеди Божьи и понимал, что одну из них точно нарушил. И от того вероятно в груди это мерзкое чувство. Будто выстрелил в тень, а она оказалась самим тобой и ты скорчился от неимоверной боли. Почитай отца и мать твою. Как верно это сказано. Ведь и правда, Андрей чувствовал сейчас себя человеком летевшим вниз с ветви, которую сам же и подпилил.

Но не я сам это сделал, – пришла вдруг спасительная мысль. – У нас никогда бы с матерью не дошло бы до такого. Это Ким…

О нет, только не это! Долой такие мысли. Как только начнёшь валить всю вину на ближних, считай ты пропал. Сатана, лукавый он такие мысли на хлеб намазывает, как масло, и грешников поверх кладёт, чтобы сожрать. Только не это! Лучше признаться, лучше покаяться…

Прости, Господи меня грешного. Прости, что мать оскорбил, заставил плакать. Слёзы стариков, женщин и детей – святые слёзы. А может быть и мужские слёзы тоже, – думал сбивчиво Андрей, успокаивая мать, поглаживая её по жёстким седым волосам, невольно сравнивая их с волосами Насти и Кати. Прости, Господи…

Всё хватит, – думал Андрей, – Шестьдесят лет это уже не шутки! В лучшем, в самом лучшем случае – ещё десять лет. И всё. Матери не станет.

Нужно беречь её. Нужно беречь всех, кто рядом. И Аркашу нужно было беречь, протянуть ему руку помощи, а не обливать, как из ведра холодной водой, презрением…

– Мама, нужно прекращать это всё…

Мать достала из кармана платочек с вышитым масонским знаком, вытерла слёзы