Конвейер смерти

Шапкин, словно нитка за иголкой, передвигался за мной. Ползти стало совершенно невозможно. Едкий дым и гарь стелились по земле, вызывая жжение во рту и глазах. Запах разлившегося керосина затруднял дыхание. Вначале я поднялся на четвереньки, затем пошел чуть пригибаясь, а потом и в полный рост. Миновав дымовую завесу, мы с сержантом оказались возле горящей кабины. Внутри нее находился пилот. Это была в общем-то уже не кабина, а бесформенные, разбросанные повсюду куски обшивки, стекла, пластика, которые продолжали гореть. Летчик сидел в кресле, пристегнутый ремнем, а языки пламени лизали его руки, ноги и закрытый гермошлем. Тело полностью обгорело, оплавилось и пузырилось под действием огромной температуры. Обугленная головешка – а ведь полчаса назад он был человеком, живым, здоровым, уверенным в себе, молодым офицером.

– Наверное, это «правак». Не успел выпрыгнуть, потому что был пристегнут. Комэск сумел, а он – нет. Да и кабина на его сторону завалилась. Шансов не было никаких. Как подполковник умудрился выскочить? Непонятно! – рассуждал я вслух. Разговаривал, чтобы успокоить и себя, и молодого сержанта. Непривычно для нормального человека видеть обугленное человеческое мясо. На нас пахнуло кислым, противным запахом.

Шапкин вдохнул, согнулся пополам, и его вывернуло наизнанку прямо в пепелище.

– Прекрати так громко блевать, Сашка! А то и меня вырвет! Я уже и так еле сдерживаюсь! – крикнул я связисту, пытаясь хоть как-то подбодрить его.

Отойдя чуть в сторону от рычащего, мучающегося бойца, я вышел в эфир и сообщил о своей страшной находке. В этот момент снизу раздался чей-то нечеловеческий вопль. Крик сопровождался проклятиями и многоэтажными ругательствами.

– Шапкин, хватит рычать на обломки вертолета и пугать горы! Внизу кто-то живой орет. Скорее за мной! – приказал я и послал длинную очередь по противоположному склону ущелья, для успокоения нервов.

Вертолет развалился на множество кусков и фрагментов, которыми был усеян весь склон. Кабина пилотов лежала сверху, хвостовая балка – чуть в стороне, а винты и двигатели – далеко внизу в ущелье. Между тремя огромными валунами застряло перевернутое днище с уцелевшим колесом. Вот оттуда и раздавались крики. Лишь бы только не засада, устроенная духами. Голос был с акцентом, и человек кричал что-то неразборчивое. Из клубов дыма появился сапер Фролов. Солдат пришел на наши голоса. Он сбился с пути.

– О! Витька! Пойдем с нами вниз. Вдруг там мины! Щуп у тебя с собой? – задал я вопрос саперу.

– Да, сейчас соберу, скручу, – затараторил боец.

Облегчивший желудок Шапкин приободрился. Он взобрался на самый большой камень и осторожно выглянул из-за груды мелких камней.

– Никого не видно: ни наших, ни духов. Интересно, кто же тут орал? – недоумевал сержант.

Словно эхом откуда-то снизу раздался стон, опровергающий наблюдения Шапкина. Неизвестный где-то мучился и боролся за жизнь. Сапер прокрался за камни, заглянул под дно вертолета и обрадованно сказал:

– Тут он лежит! Весь в крови. Какой-то солдат. Но я его не узнаю.

Мы спустились к телу и ужаснулись. В луже крови лежал боец, лицо которого опознать было просто невозможно. Как он выжил? Изодранное хэбэ, порванные штаны, одна нога в сапоге, а другая лишь обмотана в портянку. Сапог валялся чуть в стороне. Выходит, счастливчик долетел до самого дна ущелья! И живой! Я взглянул наверх. Н-да! Как же его вынести-то отсюда? Крутой спуск метров двести! Эвакуировать можно только ползком. Если положить на плащ-палатку, то всех несущих ее сразу расстреляют. Лучшей мишени не придумаешь. Как пить дать, перестреляют! Словно в подтверждение этих мыслей, вражеский пулеметчик вновь переключил свое внимание на нас. Очередь хлестнула по днищу, валунам и пересохшему руслу ручья.

«Не донести нам его, никак не спасти. Если только положить кому на загривок?» – рассуждал я про себя.

– Эй, Шапкин! Ты готов вытащить раненого? Кажется, это Алахвердыев. Сержант из второй роты. Не желаешь спасти товарища?

– Как я его спасу? – насупился сержант.

– Очень просто. Укладываем его тебе на спину, и ты не спеша ползешь по склону к вершине. Автомат и радиостанцию я возьму себе. Давай берись. Будешь медбратом-спасителем.

– Может быть, у Фролова лучше получится? Я после ранения.

– Дружище, тебя тогда осколками в щеку ранило. Да и было все почти год назад. Вот если б в спину или жопу, тогда другое дело. Хватит отлынивать. Сапер меньше ростом. В тебе здоровья поболее будет!

– Товарищ старший лейтенант! А может, вы сможете? Заодно он вам и спину прикроет, на себя пули примет в случае чего, – ухмыльнулся сержант.

– Во-во, Шапкин, он тебе сейчас спину и прикроет. Придумал ты ловко, молодец! Замкомбата ползет с раненым на спине, а вы вдвоем курите и в носу ковыряете!