Конвейер смерти

– Есть, товарищ майор! – ответил Александр. Его машина продвинулась вперед и спряталась за выступом скалы.

Танк столкнул один за другим «наливняки» и прицепы с бочками в пропасть. Часть цистерн взорвалась на дороге от воспламенившихся паров топлива. Некоторые емкости взорвались в ущелье. Через пятнадцать минут дорога была свободна, и уцелевшая половина колонны помчалась дальше, навстречу своей неизвестной судьбе.

В горах в это же время разыгралась другая трагедия.

Саперы проверили щупами грунт в старых духовских «СПСах», и вторая рота в одном из них установила миномет. После первого же выстрела в земле сдетонировала глубоко закопанная старая мина-сюрприз. Минометчику Макатону вырвало обе ноги выше коленей, заодно покорежив мужское хозяйство. Молодому же солдату из второй роты, подававшему мины в укрытие, оторвало левую ногу…

* * *

Разведчики неторопливо выкладывали стену из булыжников. Броня стояла на обочине трассы, задрав вверх пушки, направленные на склон хребта. Внизу, далеко в глубине ущелья, протекала речушка. Через нее по камням переправлялся Пыж с разведвзводом. Всего восемь штыков. Судя по маршруту, им предстояло топать часа три до горной вершины. Где-то вдали раздавались приглушенные взрывы, в небе висели четыре «крокодила» и плевались «нурсами». Непонятно было: то ли бой ведут, то ли просто горы обрабатывают.

На моей бронемашине находились только два бойца, на другой – два солдата и сержант Шлыков. Сержанту дали передышку. После рейда он уже – дембель, поэтому в горы не потянули, оставили командовать огневой точкой. Я тоже взялся за камни, помогая солдатам строить «СПС». Чем выше возведем стену, тем надежнее будет защита от пуль и гранат. Если духи полезут именно в этом месте, мы, конечно, посопротивляемся, но долго не продержимся. До ближайшего поста около полутора километров, а другой пост еще дальше. За изгибами дороги, за нависшими каменными выступами ничего не видно и не слышно. Захотят нам помочь соседи – не пробьются. Разведка тоже закрепится далеко от нас. Ни мы им не помощники, ни они нам. Каждый за себя. Все будут выживать самостоятельно.

В шлемофоне стояли сплошные шумы. Радиостанция была на дежурном приеме, никто нас не вызывал, не ругал. Забыли – и ладно. Чего лезть с расспросами к начальству, еще попадешь под горячую руку.

Стены толщиной в два камня подрастали на глазах – в высоту и длину. За таким бруствером можно стоять в полный рост. Только голову не высовывай!

Шум за горами утих, лишь иногда тишину нарушали вертолеты и самолеты, они заходили на штурмовку и долбили ракетами горные вершины. Вечерело. Еще час, и наступит полная темнота. В горном ущелье темнеет мгновенно.

С ужасным треском из-за утеса показалась бронемашина технического замыкания. Вересков, приветствуя, помахал мне рукой.

– Никифор, как у тебя дела? Спокойно? – спросил зампотех, спрыгнув на землю.

– Да, все хорошо! Тишина! Пыж на подходе к задаче, вон его взвод цепочкой растянулся по заснеженному плато. Мы тут от жары изнываем, а Коле сегодня в снегу ночевать предстоит. Парадоксы местного климата! – усмехнулся я.

– Знаешь, что Сбитнева убили? – спросил Вересков.

– Кого? Сбитнева? Как так, «убили»? – воскликнул я.

– Вот так! Духовский снайпер – прямо в лицо. Ошуева ранили. Вертолет с экипажем сгорел и пять водителей из бензовозов. – И Вересков пересказал все, что знал о происшедшем бое.

– Эх, Вовка, Вовка! Твою мать! Говорил тебе дядя: езжай домой! Навоевался, хватит! Нет, решил дальше судьбу испытать, со смертью играть, – горько вдохнул я.

– Никифор, давай за Володю по пятьдесят грамм. Помянем. У меня есть во фляжке немного спирта, – предложил Василий.

– Давайте, хороший был парень, Володька, настоящий русский офицер! У меня, товарищ майор, есть баночка огурчиков и тушенка, сейчас организую.

Я никак не мог перейти на «ты» с замами комбата. Все же они – майоры, а я вчера был зеленым лейтенантом.

– Никифор, прекрати ко мне так обращаться. Я даже не первый зам. Ты, если судить по неофициальному ранжиру, выше меня и к комбату ближе.

– Я привыкаю, но с трудом, – ответил я, подставляя кружку под струю спирта.

По телу пробежала нервная дрожь. Я окончательно осознал, что погиб мой близкий друг, настоящий боевой товарищ. Еще вчера вместе балагурили, вместе воевали, выпивали… А сегодня погиб… Дома жена молодая, дочке три года. Единственный сын у матери. Ужасная трагедия.

Мы выпили, с хрустом разгрызли маринованные огурцы. Не пробрало. Майор взболтнул фляжку, определяя, сколько осталось, и решил добавить.

– Думал комбату оставить, но этим ему только мараться, губы смочить. – И зампотех разлил остатки спирта по кружкам.

Стоя выпили за погибших, молча закусили. Вересков закурил, а я задумчиво глядел в свинцовое небо. Еще пять-десять минут – и наступит ночь. Василий поднялся с камня и сказал, что поедет дальше. Его пост будет в ста метрах выше, за поворотом.