Конвейер смерти

– Грустно и смешно. Генка копил деньги, покупал жене подарки, почти ничего не пропивал. Пару недель назад он особенно заскучал и отпросился в Кабул. Решил домой позвонить. Международная связь, сами знаете, ужасно дорогая, но Геша не поскупился. Разменял Светлооков сто чеков на афгани, приехал на городскую телефонную станцию, каким-то образом объяснился с телефонистом. Звонил, звонил и дозвонился наконец в Благовещенск. Снимает трубку какой-то мужик. Спрашивает: «Что нужно?» Гена удивился, оторопел и говорит: «Позовите Елену!» А тот: «Ты кто?» – «Это ее муж!» – ответил Светлооков. Мужчина на том конце провода засопел и злобно рявкнул в ответ: «Пошел на… козел! Ее мужик в Афгане! Сейчас я ее муж!» И бросил трубку. Генка опешил. Приехал в полк ни жив, ни мертв. Пришел в комнату, а там Элька одна сидела, я на совещании был. Геша поведал о беде. Выпили, покурили, выпили еще. Она расчувствовалась, пожалела и приголубила. Гады и сволочи. Меня-то за что обидели? Прихожу: лежат в кровати голые, пьяные, грустные и курят. Стол бутылками и окурками завален. Даже не смутились, наглецы! Налили мне стакан коньяка. Я выпил, собрал ее шмотки и вышвырнул за дверь. Дал ей сочную оплеуху и пинка под зад. А Генке приказал выметаться в комнату зампотеха. Теперь не разговариваем.

– Поучительная история, – задумчиво вздохнул Подорожник. – Но бывают промашки и хуже. Даже со старыми зубрами вроде меня! Говорю всегда, сами с усами, а опростоволосился, словно зеленый лейтенант! Рома, помнишь, приезжал в полк ансамбль «Крымские девчата»?

– А как же! – ухмыльнулся Ахматов.

– Улыбаешься? Вот и я недавно улыбался. Хорошие девчатки, ядреные, сочные. Я после банкета Люську-солистку на руках нес к себе. Спьяну запнулся, уронил ее на лестнице. Ох, и пухленькая дивчина! Как она колыхалась со ступеньки на ступеньку! Пампушечка! А в постели хороша! Прислала мне позже из Ялты открытку: «Васенька, никогда не забуду наши жаркие ночи, эти счастливые мгновения. Навеки твоя!». Я, старый дурак, имею привычку читать книги, пользуясь закладками. Эту крамольную открытку, прочитав «Милого друга» Мопассана, случайно оставил на последней странице.

– И что? – засмеялся в предвкушении хохмы Скрябнев.

– А то! Мина замедленного действия! Уезжал домой Папа-Айзенберг, я его попросил пачку книг к тещеньке в Ташкент завести. Жена у меня тоже книголюб. Прочла книжку и ознакомилась с любовным посланием. А я-то думаю, что-то письма получаю уж больно холодные, почти официальные. Приехал, начал к жене моститься, а она и говорит, чтоб я вначале присланный роман прочел. Протягивает книжку, открываю – и сердце замерло. Злополучная улика на первой странице лежит. Пропал отпуск…

Никто, конечно, смеяться не стал. Присутствующие сочувственно хмыкали или понимающе кивали.

Теперь мне стало понятно, почему Подорожник вернулся из отпуска грустный и ходил словно пыльным мешком ушибленный. Не было прежнего командирского задора, рвения и пыла. Сохранилась только злость. Крепко, видимо, жена в отпуске нервы потрепала.

Спиртное, что закупили, выпили, но некоторым показалось этого мало. Роман пригласил меня и Василия Ивановича к себе в гости. Я не хотел идти, но комбаты настояли на своем:

– Никифор, ты знаешь, редко выпадает случай пить с будущим Героем! С нашим нынешним полковым Героем никто не пьет в силу его нелюдимого характера. Детям и внукам впоследствии дома буду рассказывать про тебя.

– Пошли с нами! – улыбнулся танкист Ахматов и, взяв меня под локоть, увлек за собой. – Не обижай отказом! И не дуйся на то, что я про потерянный орден рассказал.

В комнате Романа комбаты после каждой рюмки затягивались очередной сигаретой, и меня слегка замутило.

– Товарищи майоры! Я выйду подышу! – сказал я и вышел из модуля.

На лавочке за углом домика сидел Светлооков и что-то грустно насвистывал. Он уставился на меня и спросил:

– Ростовцев! У тебя сто чеков есть с собой?

– Ну есть! А что? – осторожно поинтересовался я.

– Дай! Взаймы на неделю! – попросил Гена.

Вспомнив о приключившейся беде Светлоокова, я не смог ему отказать и протянул деньги.

– Ой, спасибо! Выпить жутко хочется, а мы со Скворцовым получку уже прикончили! Быстро заходи к нам в комнату. Я мигом!

В помещении сидели командир роты Женька Скворцов и красавица Элька. Оба дымили «Столичными» и молча слушали магнитофон.

– Никифор, тебе чего? – спросил Женька.

– Гена взял у меня денег, направил сюда, а сам побежал к работягам за водкой.

– А-а-а! Тогда заходи, очень рады!

Светлооков вернулся спустя пять минут и сразу без лишних слов разлил водку по стопкам. Залпом выпил содержимое своего стакана, достал пачку сигарет, закурил и задумался.

– Гена, да не грусти ты. Прекрати себя изводить, – похлопал его по плечу капитан Скворцов. – Совсем себя измучил. Вот посмотри на меня. Я ведь ни капли не печалюсь, хотя знаю наверняка, что жена мне с соседом изменяет.

– С каким соседом? – оживилась Элеонора.

– Да с майором, начмедом полка! Будь он неладен!

– И ты так спокоен? – удивился я. – Непостижимо!