Конвейер неправильных желаний (СИ)

========== 1. “Жалкое подобие учителя” ==========

— Ты ничтожество!.. — снова. Одно и то же! Снова и снова слышу одни и те же слова. Раз за разом. — Бесполезная! Ничтожная!.. — ущербная, грубая, невоспитанная. Да-да, мы это уже проходили! — Ты не такая, как Любочка!.. — ну, куда ж мне до твоей идеальной Любочки? Я не отцовская шавка, хоть и боюсь его до дрожи в коленях. — Игорь, она меня не слушает!.. — естественно! Зачем мне каждый день слушать одно и то же? Просто за семь лет научилась делать морду кирпичом и пережидать бурю, смотря чуть поверх её головы.

— Инесса, — он лениво поднял глаза с газеты и устало посмотрел на нас, — оставь её, она потеряна для общества, — спасибо, папочка.

— Но, Игорь, она же не слушается, не подчиняется! И глянь, что заявила: «Я поступаю в МГУ на романо-германский!». Ишь, задрала нос! Туда моя Любочка не смогла поступить, а ты и подавно!

«Женщина, ты в мой аттестат или дневник заглядывала? Да я чёртова золотая медалистка! Мне уже за полгода до конца выпуска присылают приглашения в разные вузы! Это твою курицу с тройками никуда не взяли, а потом по залёту замуж выдали! Действительно, куда мне до твоей Любочки?!» — но я стойко промолчала, проглотив обиду и возмущение. Как и всегда…

— Не смей меня игнорировать! — и звонкая пощёчина вырывает меня из раздумий.

Я перетерплю. Смолчу. Но запомню. Навсегда.

И придёт время, а оно придёт, и ты приползёшь ко мне за помощью, а я также холодно взгляну на тебя и отвернусь.

— И чтоб из своей комнаты не выходила!

Да больно надо!

Под неприкрыто сожалеющими взглядами трёх горничных и кухарки поднимаюсь к себе.

Мне не нужна ваша жалость!

Я справлюсь! Отучусь, уеду отсюда и никогда больше не вернусь!

Никогда!

Чёрт побери, мне семнадцать чёртовых лет, а у меня ни друзей, ни парня! Да я даже целоваться не умею. Вообще!

Зато умею искусно держать спину прямой и ходить ровно! Это мы умеем!

И в совершенстве знаем этикет, ага.

Пустышка. Ни больше, ни меньше. Кукла в руках умелых кукловодов.

Инесса уже нашла мне мужа, и как только мне стукнет восемнадцать, меня отдадут в его полное владение.

Да только восемнадцать мне будет в августе, а к тому времени меня тут уже не будет.

Я всё решила!

На часах уже одиннадцать вечера, пора ложиться. Завтра очень тяжёлый день: говорят, что придёт новый учитель русского! Надеюсь, очень хороший учитель, ибо русский один из приоритетных предметов!

Мне его сдавать ещё.

Завязав светлые волосы в слабый пучок, натянула на ноги любимые лёгкие чёрные пижамные штаны и улеглась в кровать, выключив свет.

На первом этаже ещё шла ругань между Инессой и отцом.

Это продлится ещё часа два. Не меньше.

А я устала. Жутко устала.

До смерти мамы отец был совсем другим.

Он обожал меня и маму больше всех!

А ещё коллекционировал бабочек. Разноцветных, красивых бабочек! Больших и очень маленьких. Синих, красных, розовых. Всевозможных! В плоских прозрачных коробочках эти прелестные создания висели на стенах библиотеки. И папа гордился своей коллекцией.

Но после звонка конкурентов и мёртвой мамы на нашем пороге, он очень сильно изменился.

Сжёг всех прелестных созданий, библиотеку, дом…

И маму…

Я успела спасти только коробочку с огромной тёмно-синей бабочкой, что до сих пор трепетно храню у себя в шкафу под лифчиками.

А меня с тех пор ненавидел, потому что, с его слов, я словно её уменьшенная копия.

А мама была самым добрым и светлым человеком.

Но я её почти не помню.

Только её любимое зелёное платье, в котором она как-то пошла с нами в парк. Да, и её смех! Этот замечательный, звонкий смех — всё, что от неё осталось.

И маленький тоненький золотой браслетик, который я никогда не снимаю с правой руки.

Я не помню даже её лица. Только звонкий голос, весело зовущий: «Бяточка, рыбка, иди завтракать!»

Мамочка, мне так плохо… Я так скучаю…

Эта тварь уничтожила все твои фотографии! Она не имела права, но отец не стал препятствовать, когда она залезла даже в мой телефон…

И с такими самыми мрачными мыслями я и уснула.

Встать с будильником, искупаться, высушить волосы, но не расчесывать, тем самым позволить им чуть завиться, будто с косами спала. Надеть белую, почти прозрачную блузку и заправить её в чёрную юбку с высоким, почти по грудь, поясом. Надеть чёрные чулки.

Таково моё утро последние семь лет.

Но я позволяю себе маленькое бунтарство: юбка до колена и чулки со стрингами. Раз в месяц, но иногда так хочется!

Я знаю, что Инесса придерётся, отец наорёт, но я так хочу!

Хоть раз!

Один чёртов раз!

На кухне уже хозяйничает Агата. Увидев меня, женщина отложила поварёшку и всплеснула руками:

— Что ж эта змеюка творит, Беатрисочка? У тебя же вся щёчка красная! — точно, синяк остался.

Я лишь пожала плечами, схватила любимое шоколадное печенье и спросила: готова ли машина для меня.

— Нет, Беатрисочка, нет. Змеюка сказала, что не заслужила! Ты представляешь! Сама ничего не делает, только по клубам своим шатается, а приказывает!

Агата вырастила меня. Знала и маму. Вообще в моём детстве она была очень старой, но, мне кажется, что с каждым годом она молодеет, ибо сейчас выглядит на все шестьдесят! И такая же бодрая.