Конунг. Изгои

Два воина с криком кидаются к нему, у одного в руке топор. Вильяльм выбивает у него топор, потом хватает его и замахивается на воинов, воины убегают. Одна из женщин вцепилась ему зубами в шею. Он отрывает ее от себя — рот у нее в крови. Подняв ее за волосы, Вильяльм точным движением отрубает ей волосы и, согнувшись, хохочет. Потом налетает на уходящего парня. Волосы женщины в руке у Вильяльма похожи на черное знамя, он запихивает их парню в рот. Костер еще горит. Вильяльм раскидывает его по снегу и кричит, словно раненный конь:

— Собери угли в кучу!…

Парень ползает по снегу, Вильяльм ставит ногу ему на шею, вдавливает его голову в снег и снова кричит:

— Собери угли в кучу!…

Парень вскакивает и выплевывает волосы изо рта, из двери хлева выглядывает еще одна женщина, она полуодета, в присутствии мужчин в таком виде не показываются. Вильяльм подбегает к ней и срывает с нее остатки одежды. Голая женщина переминается на снегу, он поднимает ее и сует головой в сугроб, ноги женщины торчат из сугроба в разные стороны. Низ живота у Вильяльма окрашивается кровью. Он не замечает этого и выдергивает женщину из сугроба, его кровь капает на снег.

Он кричит женщине:

— Собери угли в кучу!…

Из-за кустов и деревьев выглядывают растерянные воины, они не знают, что делать, — в сражении при Рэ они доказали свою храбрость, а теперь боятся. Их привлек сюда истошный крик женщин, но ярость Вильяльма удерживает их на расстоянии, и еще конунг, наблюдающий за происходящим с холма тинга.

Вильяльм опять налетает на парня и женщину, пинает их ногами, орет:

— Соберите угли в кучу!…

Они пытаются сгрести угли ногами.

— Нет, руками! — орет он.

Схватив горящий уголь, он, словно дар, вкладывает его парню в руку. Парень вскрикивает и роняет уголь, Вильяльм снова всовывает уголь ему в руку и заставляет отнести его в костер.

Еще раз, и еще, костер был большой, раскиданного угля много. Парень и женщина носят угли голыми руками, пахнет паленым мясом…

— Хе-хе, не торопитесь, идите медленно, у нас много времени!

Поднимается зловоние, кажется, что в костре спалили старую шкуру, женщина кричит, словно ей проткнули ножом ноздри. Если она призывает Бога или Деву Марию, ей это не помогает: здесь командует оскопленный Вильяльм. В конце концов он сует парня головой в костер. И уходит.

Воины расступаются, давая ему дорогу. На Хамар опускается тишина.

***

В тот же день конунг послал за Вильяльмом. В покое никого не было, кроме них, и еще я. Конунг сказал:

— Мы должны собрать войско. И нам нужна дружина, а в ней должно быть ядро — это ближние дружинники. Ты будешь их хёвдингом. Выбери тех, кто, по твоему мнению, больше для этого подходит. Они должны будут не только сражаться, но также слушать и запоминать все, что говорят другие, и приходить с этим ко мне. Конунг должен знать все, это его долг.

У нас нет серебра, чтобы купить все необходимое. Твоя задача доставать нам необходимую пищу. Но помни, нельзя забирать из хлева сразу всех коров. Лучше сходить за недостающими в соседнюю усадьбу. Убивай только в крайнем случае. Если нужно жечь, жги. Но не убивай женщин. Это легко запомнить. Будь осторожен. Постарайся быть веселым. Все, что ты заберешь, ты заберешь от моего имени, обещай за это серебро. Мы выполним это обещание, когда придет наш час. Но если тебе случится выбирать, кого обречь на голод, моих людей или бондов, пусть тебя не мучат сомнения…

…Вильяльма и раньше не мучили сомнения.

Рана его все еще кровоточила. На земляной пол капала кровь. Сверрир сказал:

— Ступай к Рагнфрид и попроси ее перевязать тебе рану. Но полностью ты никогда не исцелишься.

***

На каменном крыльце кто-то стряхивал с себя снег, пришли новые люди. Первым вошел Йон из Сальтнеса, брат Сигурда и Вильяльма. Это был молодой, среднего роста воин, я часто видел на его бороде ледяные сосульки, а иногда и кровь. Разговаривал он мало. Из трех братьев он нравился мне меньше других. Наверное, из них он был самый выносливый, он искусно владел оружием и был сдержан в отношениях и с людьми и с конунгом. Но была в нем какая-то брюзгливость, из-за которой в его присутствии всем становилось не по себе. Йон должен был командовать всеми воинами, пока Сигурд не вернется от ярла Биргира.

Потом пришел Эйнар Мудрый, мой добрый отец, увезенный заложником из Киркьюбё людьми Эрлинга Кривого. Мой умный и веселый отец, толкователь снов, не всегда придерживающийся правды в своем нелегком искусстве, тоже бежал из Рэ. Он состарился, но еще хранил в себе огонь молодости, он был прочен, как медвежья шкура, и всегда улыбался тому, с кем говорил, да и всем остальным тоже. Я знаю, что он постоянно думал о нашем доме в Киркьюбё и о моей матери, фру Раннвейг. Знаю, что он тревожился обо мне. За его обычной веселостью скрывалась тревога.