Контрольный выстрел

Если говорить об арсенале радостей, то он был традиционен со времен петровской гвардии и давыдовских гусар. «Наливай да пей!» К счастью, жертв и разрушений после таких гулянок в практике В.И. не бывало. Посуда сдавалась в срок. Женщины всегда были довольны.

Из всех профилактик, проводившихся с зелеными юнцами старшими братьями, ему запомнилась одна, выраженная строками Расула Гамзатова:

Пить можно всем, но помнить только,
За что и с кем, когда и сколько.

С тех пор он свято следовал совету мудрого горца.

Свою жизнь В.И. мог разделить на три периода, разных и удивительно драматичных. Первый начался в тот самый день, когда он ступил на улицу Большая Лубянка, тогда еще улицу Дзержинского. Длительный по протяженности, этот период вобрал в себя столько, что этого хватило бы не на одну жизнь. Двадцать пять лет безупречной службы. Карьера от младшего опера до начальника службы. От лейтенанта до полковника. Олимпиада, Афганистан, Московский фестиваль. Успешная реализация множества разработок, возвращенные государству и гражданам ценности на миллионы рублей, участие в серьезных розыскных мероприятиях и задержаниях — от карателей до террористов. Он был удивителен, этот период.

Второй — с 19 по 21 августа девяносто первого года. Словно карточный домик, в одночасье рухнуло то, что почиталось незыблемым. Куда делось то, что еще вчера цементировало, объединяло? Линия идейного фронта пролегла между единомышленниками, друзьями...

Вера, надежда... Где вы? Мир встал на дыбы и пал, рассыпавшись в прах.

Третий период — все, что произошло после. Череда разочарований, предательств больших и малых, переоценка ценностей. Как не заблудиться, не заплутать в потемках собственного сознания и сознания лиц, пришедших к власти?

События развивались быстро, стремительно, как у Пушкина: «Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл: сделалась метель».

Однако на то и уроки родной коммунистической одряхлевшей партии; чтобы каждый в этой жизни мог выжить сам. Чтоб без чужой помощи в трудную минуту мог разобраться в диалектике процесса, определить свою роль и место.

Единственное, в чем без промедления смог разобраться В.И., так это в том, что его время кончилось. Надо начинать сначала.

Собственно, ничего удивительного тут не было. Для многих трезвомыслящих то, что началось в восемьдесят пятом, стало чередой уступок, измен и предательств. Чередой того, что не вписывалось в логику порядочных государственных людей... Даже при объективной необходимости перемен в жизни. «Но не такой же ценой!»— сколько раз восклицал В.И.

Решение давалось мучительно. Много раз он доставал из стола стопку чистых листов и пытался изложить все, что наболело, что пришлось пережить... Но слова, несмотря на природное острословие, не находились. Написанное казалось каким-то вычурным, неестественным. И хотя он мог подписаться (да и подписывался) под всем изложенным, но показать кому-либо подобный «манифест» не решался. Он рвал написанное на мелкие кусочки, аккуратно складывал в пепельницу и, как Штирлиц в тылу врага, жег.

Сжег все! Ничего не оставил.

4

— Да, шило на ящик мыла, — повторил В.И. — Правда, такой ящик надо еще заработать, но это уже дело второе... Хочешь — можешь заработать два, три ящика мыла.

Олег пожал плечами. Собственно, ему столько не надо. Хватало и того, что он получает, хотя это было смехотворно мало. Его опера, отягощенные семьями, больными родственниками, детьми, с трудом дотягивали до середины месяца. Многие уже забыли, когда последний раз обедали в столовой. Наиболее отчаянные готовы были лезть хоть волку в пасть, лишь бы хоть немного заработать сверх того, во что ценит эту службу государство. Сам же Олег довольствовался тем, что есть. Смерть Деда на некоторое время отодвинула планы коренного изменения судьбы. Был долг, который предстояло отдать. И этот долг не позволял отвлекаться, тратить время на думы о будущем.

— Мне столько не надо, — улыбнулся Олег.

— Примитивно рассуждаешь. — В.И. снова вдохнул дым чужой сигареты. — Это вопрос не денег. Это вопрос свободы. Способности самому определять, что тебе надо, с кем ты хочешь дружить, общаться, делать дело. Вопрос самостоятельного выбора этого дела. Такие вещи сложно понять, пока голову стягивает околыш фуражки, но наступит время...

— Напрасно агитируешь, я отмороженный.

— Удивил! Мы живем в самой отмороженной стране. Среднегодовая температура здесь на два градуса ниже, чем в Европе. А ее жители вынуждены носить на десять процентов больше одежды. Именно потому здесь национальный напиток — водка, согревающая тело, а густой борщ, расщепляющий водку, — лучшая закусь. Круговорот веществ в природе. — В.И. усмехнулся. — Представляешь, пьем, чтобы опьянеть, а закусываем, чтобы этого не произошло. Борьба с преодолением трудностей — наша движущая идея.

— Вот с этими самовоздвигаемыми трудностями я и борюсь.