Контрольный выстрел

— Уж не знаю, — ответил Лешка и взглянул на свои часы. — Десять часов еще не истекли. Может, Вадик сломался, и тогда Конопля спустит воду из камеры. Но твоего бизнесмена это все равно не спасет. Ты ведь понимаешь, что теперь Конопля заберет у него все деньги, а затем убьет. На фига ему такой живой свидетель?

— Блин, да твой Конопля садист натуральный фашист! Те людей в газовых камерах морили, а этот водой затапливает. Скотство.

— Ты, конечно, прав, — ответил мне Лешка. — Но распаляешься совершенно зря. Конопле это будет даже на руку.

— А что, прикажешь мне спокойно все это слушать?! — возмутился я.

— Нет, не в том дело. Но учти, кто волнуется, нервничает и суетится, тот, как правило, проигрывает. С Коноплей надо воевать не эмоциями, а холодным рассудком и точным расчетом.

— Тебе легко рассуждать!.. — Я хотел наговорить Лешке еще кучу всяких гадостей, но он не дал мне этого сделать, резко оборвав:

— Приехали!

Красная «ауди» притормозила. Лешка заглушил мотор. А я вдруг почувствовал, как бешено колотится мое сердце. Хотелось просто кинуться разъяренным зверем в логово Конопли и рвать его зубами.

Глава четвертая ДУЭТ СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Это было еще в Азадбашском учебном полку. Под Ташкентом. За несколько месяцев до отправки в Афганистан. Все уже знали, что нас готовят к Афгану — пополнить запасы пушечного мяса в Сороковой армии, — и потому справедливо негодовали: вместо занятий по огневой подготовке нас гоняли белить известкой бордюры или красить зеленой краской выгоревшую на солнце траву. Тренинги по специальной подготовке нередко заменялись муштрой на строевом плацу… Понятно в общем, да?

И вот нагрянуло высокое начальство. Командующий войсками ТуркВО и начальник штаба округа. Оба прошли Афган и, что называется, не понаслышке знали, что почем.

В первый день все честь по чести. Строевой смотр, проверка экипировки, исполнение строевой песни и прохождение торжественным маршем. Потом — праздничный обед. Я так и не понял, в честь чего праздник. Но пожрали все от пуза. Генералы ведь из солдатских котлов пробовать стали. И начальник столовой об этом знал. Так что воздержался от традиционной ходки домой с сумками мяса, сливочного масла и тушенки.

День прошел в суете и беготне. Офицеры запаренные. Солдаты — тем паче. Все боятся наехавшей проверки. А проверяющие как бы и не проверяют. Сидят в штабе, о том о сем беседуют. Ну, наши к вечеру расслабились. Ночь настала — отбой. И вдруг под утро генерал самолично объявляет сигнал «Сбор». Гражданские его неправильно называют «Тревога». А может, и правильно. Потому что потревожиться нам пришлось.

— РОТА! ПОДЪЕМ! СБОР! — орет дежурный. — Взводам получать оружие по штатному расписанию! Строиться на плацу согласно боевому расчету!

Вы что-нибудь из сказанного поняли? Вот и я тогда — тоже. Ни черта. Потому что боевой расчет как таковой никем никогда не определялся.

Ну, построились. Выходит перед строем генерал и вручает командиру батальона специального назначения, то бишь нашему непосредственному начальнику, пакет за сургучной печатью.

— БАТАЛЬОН! РАВНЯЙСЬ! СМИРНО! — орет комбат. — Слушай боевой приказ! «Разведывательно-диверсионной группе в составе пяти человек!..»

А дальше пошли какие-то мудреные слова про скрытное выдвижение в район выполнения боевой задачи, обнаружение и уничтожение замаскированного командного пункта условного противника.

Комбат окончил чтение приказа, после чего его отозвал в сторону генерал. О чем у них шел разговор, я не слышал. Но обрывки фраз долетали. Собственно, командир батальона молчал. Говорил командующий:

— …ою мать!..рас… издяй!..бище! Долбо… И все такое прочее. Я думаю, генерал выражал свое недовольство тем, что комбат зачитал секретный приказ всему личному составу батальона, а не той группе из пяти человек, которую планировалось послать в тыл условного противника.

Затем проверяющие осмотрели нашу экипировку. У кого портянка в кармане, а не на ноге. Кто автомат в комнате для хранения оружия получить не успел. Кому сухого пайка не досталось. Короче, бардак. Мы ж не обучены! И генерал так сказал:

— Солдаты не виноваты.

На следующий день командира батальона сняли с должности. Но то было на следующий день. И без меня. Потому что я попал как раз в ту разведдивер-сионную группу, оговоренную в приказе. Возглавил пятерку офицер. Из ротных. Был у нас такой гвардии капитан Кошевой. Неразговорчивый, суровый и строгий.

И отправили нас в тыл условного противника. Я проклял все на свете. Трое суток таскал нас Кошевой по пескам в пятидесятиградусную жару. Учил закапываться в барханы, спасаясь от злющего суховея «Афганца». Показывал, как ловить ящериц и змей и что потом с ними нужно делать, чтобы не подохнуть с голоду. Ориентировался по звездам, нарочно засунув свой компас подальше. Мы лакали из своих фляжек воду и в конце концов вылакали ее до последней капли. А он лишь смачивал губы заранее приготовленным отваром верблюжьей колючки. В результате все еле волокли ноги, а он, как казалось, был неутомим.