Контрольный выстрел

Зеленый чуть не заплакал от бессилия. Теперь он понял, что вляпался в засаду. Засаду не тех, с кем так мило разговаривал утром и на чью помощь в поисках Левченко рассчитывал. Справки, что он не верблюд, у Зеленого не было, а ксива — не свидетельство... Похоже, отсутствие горбов придется доказывать долго. Сам он на месте ментов поступил бы, наверное, так же. Интересно, за кого они его принимают?

— К вам? — Очкастый посмотрел на Зеленого. — Как прикажете. — В голосе капитана Сергеева было явное разочарование.

— Ну что? — Очкастый положил трубку и в упор уставился на Зеленого. — Везет тебе. Сейчас мы тебя отправим на Петровку. Будешь там общаться с полковником Королевым. Слышал о таком?..

После звонка шефа очкастый не знал, как выкрутиться из пикантного положения. Наверняка, прибыв в МУР, этот малый с особым цинизмом расскажет обо всем, что с ним делали. А такое не одобряется.

— И не вздумай болтать, что здесь было... — с угрозой произнес очкастый.

— Не ссы, капитан. — Зеленый улыбнулся. Петровка так Петровка. — Но для начала сунь руку в мой левый карман.

Очкастый с удивлением посмотрел на него.

— Сунь, не бойся. Там фотография... Мне этот тип нужен.

Пошарив за пазухой Зеленого, Сергеев вытянул нечеткое фото, воспроизведенное с помощью факса. Изображение было очень контрастным. Если точно не знать, кто там запечатлен, вряд ли можно кого-либо опознать.

— И что? — Сергеев передал бумажку коллеге. Дырку на лацкане сверлить было рановато. Азарт, с каким они пытались колоть этого типа, мог теперь дорого аукнуться. Но все равно поделом ему: из-за него сорвалась операция, которую муровцы готовили месяц. Всего-то осталось прийти и взять... Спугнул, козел!

— А то, что сейчас в районе Тулы проводится операция по освобождению заложников, захваченных в автобусе. Этот человек — из автобуса.

— Какое он имеет отношение к обитателям... — Очкастый пытался свести концы с концами. Не стыковалось.

— Никакого! Он, а скорее человек, за которого он себя выдает, проживает в квартире напротив.

— Так чего ты сюда приперся? — в сердцах зашипел кожаный.

— Потому что в той квартире никого нет. Сними наручники.

— А вот это не хочешь? — Жест был конкретный. Очкастый не верил ни одному слову гэбэшника. Террористов каких-то приплел! — Отвезем на Петровку, пусть Королев снимает.

— Ну, тогда вези.

22

В Контору Зеленого привез Монах. От рассказа о злоключениях приятеля он получил истинное наслаждение. Монах коллекционировал разные казусы. Данный случай мог стать не просто изюмом в булке, а изюмом с лапками. Подобные сказочные накладки случаются крайне редко и потому впоследствии приобретают сертификат легенды. Как жанр устного творчества их «на бис» исполняют аксакалы курилки.

— ...А он? — ржал Монах. — И не извинился? Ну, брат, ты и влип.

Он уже представлял, как, прибыв в Контору, огласит то, о чем его юный друг наверняка пожелает умолчать. Никаких обязательств на этот счет Монах не давал и давать не собирается.

— Ну что ржешь? Можно подумать, сам не влипал. — Зеленый тер запястья: синие полосы от наручников медленно бледнели. — А кто в сортире сидел?..

Вот об этом Монах вспоминать не любил. И не терпел, когда о том же вспоминали другие.

Года два назад ему надо было сделать выписку в паспортном столе ЖЭКа. Приехав туда, он обнаружил, что явился в самом начале обеда. Девушки категорически отказались разговаривать с ним, пока не закончится отведенное для трапезы время. Наглая блондинка, явная лимита, буквально издевалась над опером и, побазарив минут пять (за это время можно было решить все вопросы), захлопнула дверь своей комнаты прямо перед носом Монаха — на глазах у подвыпивших слесарей, рубившихся в домино.

Монах, озверевший от наглости паспортистки, покружил по коридорам раненым вепрем, однако начальства не было, и потому свою ярость он решил излить в туалете.

К несчастью для него, дверь открывалась наружу. Пьяненький слесарь, рубанув фишкой с криком «рыба», озорно подмигнул приятелям и подпер дверь толстенной дровиной. Фыркнув в кулаки, работники коммунальной сферы на цыпочках убыли на свежий воздух, не дожидаясь развития событий. Пленник же обнаружил, что он пленник, лишь через некоторое время. Завершив процедуру, опер поправил галстук и толкнул дверь... Короче, Монах оказался в вонючем плену. Сорок минут он безуспешно бодался с дверью, после чего был освобожден вернувшимся с обеда начальником ЖЭКа.

Монах забыл заповедь Деда, гласившую: «Держи деньги в сберкассе, а язык за зубами», — и возмущенно поведал приятелям о случившемся. Сочувствие было выражено в форме непотребного коллективного ржания. Это стало лучшим приколом месяца.

Ситуация с Зеленым переводила Монаха на второе почетное место конкурса дураков.

По дороге на Лубянку они все-таки решили внести некоторую ясность и, сделав несколько виражей по переулкам, подкатили к дому Левченко. Однако Зеленый от процедуры опознания воздержался.

— Ладно, сиди, — милостиво согласился Монах и решительно хлопнул дверью.

Через пять минут Монах вернулся, качая головой: на фото был не Левченко.