Контрольный выстрел

— Посторонних я попрошу... Товарищ Гусаков уберите всех лишних. — Олег даже не повернул головы, что для «свидетеля всех свидетельств» было ударом значительно ниже пояса. Олег произнес эти слова тихо, без модуляций в голосе, словно речь шла не о представителе второй власти, а о назойливой мухе, выступающей в тяжелом весе.

— Это кто посторонний? — Толстый побагровел. — Я...

— Головка от ...! — взорвался Олег. — А ну мелкими прыжками и не оборачиваясь — на опушку!

От столь неделикатного обращения толстый сник и обиженно затрусил по размокшей пашне.

— Ну?

— Их условия: миллион баксов, рация для переговоров. Пока...

— Рация не проблема... — Гусаков кого-то поискал глазами.

— Баксы мелкими купюрами?

— Естественно. И не новыми.

— Черт. Насмотрелись боевиков... Чем грозят?

Трофимов пожал плечами.

— Взорвут. СВУ в багажном отделении. В салоне у них пульт управления. Дают на все, с учетом отдаленности, два часа.

— Что, и себя могут рвануть? — Олег поднял бровь. Два часа — это если курьерским. И то без семафоров. А если еще на каждом постоять... Меньше чем за пять часов, при условии «непротивления сторон», не обернуться.

— А Бог их знает. Может, отмороженные... Кстати, от автобуса бензином несет. — Трофимов передернул плечами. Сверху посыпалась нудная, неизвестно откуда взявшаяся изморось. Майка Трофимова потемнела.

— «Икарус» на солярке... Бензин... Это про него писал свидетель? — Гусаков вопросительно посмотрел на Олега.

— Разлили специально. — С такими приемчиками Олег уже сталкивался. Сейчас он тоже вспомнил показания раненого Левченко.

— На прямой контакт не идут?

— Ни под каким видом.

— Значит, в автобус попасть не сможешь?

Олег задумался. Это был худший вариант. Где преступники? Сколько их? В каком состоянии пассажиры? Сколько женщин, детей, стариков?..

— Пока нет, но я попробую. — Трофимов качнул головой. — Что у нас со станциями? — Он был готов ко второму рейду.

— У тебя нет станций с сюрпризом? — Олег посмотрел на Гусакова.

— Нет.

— Давай что есть.

Полковник милиции, до того молча стоявший рядом, протянул свою.

— Сколько каналов?

— До черта! — Полковник излучал гордость, которую не могли погасить драматические события. Управление получило самые последние модели — надежные, легкие, «дальнобойные». Полковник не мог нарадоваться на эти модели.

— Чтобы они слушали все наши переговоры? — Зло поинтересовался Олег. Гордость полковника ушла в землю. — Лучше что попроще. Один канал, и то лишь для переговоров.

— С одним не найдем. У наших «Ангстремов» их восемь. — Гусаков развел руками.

— Ладно, давай «Ангстрем».

Трофимов повертел станцию в руках.

— На каком мы сейчас работаем?

— На пятом.

Он щелкнул тумблером.

— Будем говорить на третьем. — Трофимов шагнул в сторону автобуса.

Он снова шел, подняв кверху руки, в правой была станция. Опять, как и в тот раз, остановился метров за двадцать. Занавеска колыхнулась. Трофимов двинулся вперед. У самого автобуса остановился, подал станцию. Чья-то рука быстро схватила ее и втянула в автобус

14

Второй заповедью Деда было: «Обнажил ствол — стреляй!» Звучало это красиво и невероятно убедительно. Но даже в критических случаях Зеленый не понимал, как можно выстрелить в человека. Он учился стрелять по мишени, страшно любил американские боевики, где кровь льется рекой и трупы громоздятся штабелями. Но ведь это кино! Представить же, что в жизни он сможет убить...

Обнаружив себя в положении хуже губернаторского, Зеленый со всей очевидностью осознал, что сейчас многое зависит не только от конкретного движения, но даже от первого слова, с которого начнется диалог. От осанки, посадки головы, интонации, тембра голоса.

— А ну, братцы, документы на стол! — Голос не подвел, и не пришлось сглатывать слюну. Прозвучало резко и на первый взгляд решительно.

Несмотря на это, расчет на немую сцену из «Ревизора» не оправдался. Четыре пары наглых, много повидавших глаз сверлили лоб и спину Зеленого. Люди были явно опытные и не робкого десятка. Они рассматривали гостя с интересом и, к счастью для Левы, без особой злобы. Мелок, молод, зелен.

— С чего это, начальник? — Крепкий малый с бесчисленными фиолетовыми перстнями на пальцах — отметинами ходок в зону — колюче рассматривал опера. — Приходишь в гости и так себя ведешь... Нехорошо. А где волшебное слово?

Комнатка была маленькая, заплеванная. Ободранные обои, обшарпанная фанерная мебель времен холодной войны, грязное, в подтеках, окно. Гора пустых бутылок в углу, старый черно-белый телевизор, традиционная — консервы да соленые огурцы — закуска, недопитая бутылка водки, стаканы. Клиенты явно подшофе, однако держатся крепко, без признаков чрезмерного опьянения.

Крутой хрустнул колодой карт. Она развернулась веером и тут же снова спрессовалась ровным брикетом. С верхней карты нагло улыбалась дама пик.

— Что поделать, приходится. — Зеленый сменил тон. — Ну, тогда так: документы на стол, пожалуйста.

Сначала на стол легла колода. Крутой ловко разделил ее пополам, потом распушил края и вогнал половинки одну в другую. Пальцы были длинные и тонкие, словно у пианиста.