Контрольный выстрел

Другой вариант. То, что муровцы под руководством Юры Федорова сумели, с моей, разумеется, помощью, вычислить и взять киллера, расправившегося с Киргизовым, говорит не только об умении сыскарей, но и об определенном и, кстати, немалом проценте удачи. Дел, чтоб одно к одному, — не бывает. Поэтому в данной конкретной ситуации надо иметь в виду, что киллера, возможно, уже устранили. В криминальной среде это скорее порядок, нежели исключение. Но если обвиняемого уже нет среди нас, дело, по существующим правилам, прекращается довольно быстро. Без особых проволочек. Загвоздка состоит лишь в том, что убийцу-то мне все равно надо установить. Дело, как говорится, за малым: я должен прежде всего определить круг лиц, составляющих противоборствующую сторону. Иначе говоря, всех тех, кому назначение Алмазова на пост председателя Центрального банка Российской Федерации было как вострый нож в задницу. Причем покойный ныне Киргизов был по-своему уникальной личностью, обладающей поразительным умением заводить врагов. Образ же Сергея Алмазова мне абсолютно не ясен. А потому и круг противостоящих ему может оказаться совсем иным.

Так, идем, вернее едем, дальше. Предположим, что личность преступника устанавливается и он оказывается жив-здоровехонек. Но… поскольку, естественно, находится в бегах, и скорее всего за одной из прозрачных или полунаших границ, его розыск мое высокое начальство по дипломатическим каналам и согласно договоренностям высоких лиц поручает братским органам госбезопасности и внутренних дел. И пока оперята шустрят и, высунув языки, носятся по необъятным просторам бывшей общей родины, производство по делу приостанавливается. А следователь, то бишь аз грешный, преспокойно и с чистыми руками и отмытой совестью отбывает на заслуженный заграничный отдых. Вот такой вариант, конечно, устроил бы меня в наибольшей степени…»

Но у этой «правовой» мозаики, что сложилась довольно четко в грешной голове следователя Турецкого, был один хоть и небольшой, но, увы, весьма существенный недостаток: дело в том, что выбор варианта принадлежал не ему. И он как-то об этом догадывался.

С этой мыслью он и открыл дверь грязновского приватизированного апартамента…

7

— Вся беда в том, Слава, что выбор варианта принадлежит не мне. Ибо не в моих силах ни убить преступника, ни услать его в бега. Значит, остается самый ненадежный, но решительный ход: играть блиц. Другого выхода у меня попросту нет. Конечно, еще не вечер… то есть сейчас-то именно вечер, но я другое имел в виду… Ты понимаешь?

Это он вводил своего закадычного друга, отстегнувшего ему, бесприютному, угол в своей квартире, бывшего подполковника милиции, бесстрашного в недавнем прошлом муровца Славу Грязнова в курс дела, которое Турецкому сегодня всучили в производство.

Грязнов с несвойственным ему некоторым высокомерием перебил вполне зрелую мысль друга:

— А что это вы, позвольте спросить, за дрянь лакали тут с молодым, но подающим большие надежды романовским младшеньким?

«Ах, вон в чем дело! — понял Саша. — Оказывается, это у него не высокомерие и не обнаружившее вдруг лазейку, тщательно скрываемое высокородное джентльменство, а самая обычная зависть хозяина к жильцам, распивавшим без спроса хозяйское добро. Значит, мой долгий рассказ о потерянном рае его не взволновал до глубины души, и думал он лишь о раскупоренной бутылке вшивого «Де люкса»? Ладно, запомним…»

— Ну, во-первых, никакую не дрянь, — назидательно заметил Турецкий, — а вполне пристойный «Абсолют» шведского, если не ошибаюсь, происхождения, а во-вторых, твой дерьмовый «Де люкс» мы только пригубили, и то едва не отравились. Держать, понимаешь, для друзей крысиный яд в холодильнике — это ж надо такое придумать!

Славка раскатисто захохотал. Он наконец понял причину Сашиной несдержанности. Но, чтобы снять обиду до конца, Турецкий все-таки добавил:

— Если необходимо, то я, конечно, готов принести хозяину-барину свои глубочайшие извинения.

— И сколько вы положили себе на грудь этого «Абсолюта», если не секрет?

— Всего был литр. С томатом.

— Грамотно, — с уважением отметил Грязнов. — Тогда больше вопросов не имею.

— А чего, у меня, что ли, язык заплетается?

— Язык-то работает нормально. Если ты и со своим генеральным так беседовал, то высочайшего гнева не накликал.

— От него самого коньячищем разило. Я видел, какие гримасы Костя строил. А в чем все-таки дело, в чем вопрос?

— Мыслишь, друг мой, непоследовательно. И тут есть два выхода: лечь спать или выйти на свежий воздух. Что тебя больше устраивает?

— Думаю, прогуляться — идея стоящая.

— Вот и отлично, — Слава легко поднялся из кресла. — Если не возражаешь, давай-ка прокатимся в центр? Денис доложил мне, что видел в Елисеевском магазине какого-то совершенно о-фи-ге-нительного леща. И если это именно то, что я предполагаю, тогда к лещу потребуется наша, кристалловская особая, с красным уголком. «Кремлевка», тут я с тобой согласен, продукт несерьезный — ни по очистке, ни по вкусу.

— А я где-то рядом, в ларьке, видел твою особую.

— Не, ларькам я не доверяю, запросто могут отраву всучить.