Контрольный выстрел

— Посмотрели? Присвоили всего-то полтора миллиона акций! Каково? Вот так и совершаются нынче дела, дорогой мой старший следователь, я правильно вас, извините, обозвал? — улыбнулся Феликс Евгеньевич.

— Иногда добавляют: по особо важным делам, — развел руками Саша.

— Я ответил на ваши вопросы, коллега?

— Да. В общем, да, — кивнул Турецкий и встал. — Сердечное спасибо вам, профессор. Ну а остальное, как говорится, дело уже моей техники… Значит, это все-таки не конкуренция, как хотят себе представить эту целенаправленную охоту некоторые мои коллеги…

— Ну почему же? — возразил Марковский. — Одно ведь другого не исключает. Особенно когда мы только рассуждаем о цивилизованных отношениях, но ничего для этого не делаем. Но, прошу вас заметить, передел сфер влияния, по сути, подходит к концу, а процесс, как говорил последний президент великой державы, пошел. И с нарастанием. Вам, конечно, лучше знать, Саша, но ведь отстрел, как вы говорите, более сотни банкиров за последние годы — это определенная тенденция. Дела эти, я знаю, за редким исключением, не раскрыты. А почему? Ну, во-первых, выполнены заказы в высшей степени профессионально. Поскольку в их подготовке и, возможно, осуществлении принимают непосредственное участие спецслужбы правоохранительных органов — бывшие или настоящие. Совсем не исключаю и госбезопасность. И во-вторых, если это так, то, значит, расследование преступления никому не нужно. И оно будет прекращено либо на стадии следствия, либо в суде. Разве не так, коллега?

Саша слушал рассуждения старого своего профессора и видел, что прав он, хотя душа сопротивлялась столь безысходной картине, изображенной бывшим эмигрантом.

— …именно это обстоятельство и должно настораживать в первую очередь. Можете для удобства назвать его синдикатом, воровским общаком, как угодно, название сути не меняет. Этот центр существует. И доказательством тому может служить ну, скажем, такой факт. Вот вполне разумное предложение об изменении порядка кредитования коммерческих банков. Это же в цивилизованном государстве вполне естественный процесс. А у нас — трагедия! И убивают банкира, и тут же списывают на какого-то там ревнивого водителя… Ну что вы скажете?

Саша вмиг насторожился. О чем это профессор? Неужто об Алмазове?

— А это вы кого же имеете в виду, Феликс Евгеньевич?

— Так все же газеты писали… Этот… Алмазов. Умная голова. И программа у него была вполне реальная. Я, естественно, исхожу из заявлений прессы. Лично с ним я знаком не был. Но как пример того, о чем мы тут с вами рассуждали, я полагаю, лучше сейчас и не назовешь… Однако что ж это мы? Я вовсе не желаю, чтоб у моего бывшего студента сложилось превратное представление о его старшем коллеге. Поэтому давайте, Саша, выпьем по чашке чаю, а вы мне расскажете, что вас еще волнует.

Они проговорили еще добрый час, но воспоминания Маркуши касались университетского прошлого, и Турецкий не стал посвящать профессора в существо своих забот. Но реакция Феликса Евгеньевича на те сведения, что уже успели просочиться в газеты — это касательно признаний Кочерги, — насторожила Сашу. Значит, есть умные головы, которым мозги не запудришь столь примитивным ходом. Надо бы, конечно, взглянуть, как все это газетчиками подано…

Спускаясь по вытертым подошвами знаменитых в недавнем прошлом композиторов ступеням, Турецкий сопоставлял сведения, полученные от Маркуши и Олега, и видел между ними много общего. Только Олег склонялся исключительно к криминальным разборкам, а Феликс Евгеньевич видел не частности, а общую панораму развития событий. Почему-то больше верить хотелось именно ему, хотя в основе — все те же неопределенные ссылки.

Из ближайшего автомата Турецкий позвонил в приемную Кости, Клава сразу соединила. Меркулов, услышав голос Турецкого, ничего не объясняя и не слушая, сказал одно лишь слово: «Жду».

5

Когда Саша вошел, Костя в излюбленной позе маячил у окна, символически провожая в последний путь товарищей. Вот бы кому изобразить в кино капитана Немо…

— Сядь, — сказал нервно. — Ты ту свою шайбочку, как вы ее назвали, не выбросил еще?

— Как можно, Костя?! Она же ведь, наверно, больших денег стоит.

— А я сегодня утром говорю Егорычу: ну-ка, друг ситный, поставь-ка автомобиль на яму и пошарь по днищу. А он мне: «Да вы что, Митрич! Я ж ее вчера на профилактику гонял, чего там смотреть?» Словом, поставил, залез и вон чего принес, на, на память… — Костя швырнул металлическую пластинку, напоминающую средних размеров гайку, на приставной столик.

Турецкий с опаской посмотрел на нее.

— Не бойся, в этой штуковине уже хороший мастер покопался. Теперь не работает. Сувенир. Чьих же это рук дело? Как считаешь? Ну — ты, это понятно. А мне-то зачем?

— А ты в машине иногда всяких генеральш возишь, — сказал Саша и вдруг запнулся.

— Ну продолжай, — сухо отозвался Меркулов, — а дальше-то что?

— А дальше — они, эти генеральши, болтают всякую чепуху. А может, совсем и не чепуху! — в запальчивости выдал Турецкий. Костя с удивлением поглядел на него и покачал головой.