Контрольный выстрел

— Быстрей! — заторопил его задний и ткнул с такой силой под мозжечок, что водитель громко вскрикнул от боли.

Доски бывшего переезда давно сгнили, и когда колеса стали переваливать через рельсы, машина раскачивалась, словно лодка на волне. Водитель судорожно вцепился в баранку, сунулся вперед, чтобы разглядеть дорогу, и сейчас же ткнулся лицом в торпеду, потому что сильный удар по затылку проломил ему череп.

— Быстрее, — вскрикнул задний. — Зажигание убери! И свет! Где его документы?

Передний сунул руку водителю под куртку, вытащил бумажник, а из него водительские права. Второй бегло посветил ему фонариком, после чего первый сказал:

— Он. Пошли отсюда, — и сунул бумажник с правами водителю на колени.

Они прислушались и одновременно услышали недалекий гул идущего поезда. Пригибаясь, убийцы перебежали переезд и, оглянувшись, уже с трудом различили в темноте светлое пятно машины, застывшей прямо на путях, по которым надвигалась ночная электричка.

Через минуту-другую ночь всколыхнул пронзительный рев поездной сирены, затем раздался визг тормозных колодок, которыми машинист тщетно пытался предотвратить катастрофу, грохот, скрежет и наконец подальше, в стороне, куда электричка протащила несчастный автомобиль, вспыхнуло пламя и рванул взрыв.

Примчавшаяся через короткое время оперативная группа из Кунцевского ОВД, вызвала необходимую технику и примерно через час, то есть в начале второго ночи, обгоревший остов машины стащили с железнодорожных путей, после чего электричка смогла наконец двинуться к Белорусскому вокзалу. А на месте трагедии начал работу полусонный следователь межрегиональной прокуратуры, которому выпало сегодня ночное дежурство.

ВТОРНИК, 10 октября

1

Рано поутру на кухне сидел Грязнов — в одних трусах, — пил кофе и нещадно дымил сигаретой. Саша, проходя в туалет, кивнул ему и пожелал хорошего настроения. Но Грязнов лишь мрачно качнул головой в ответ, из чего можно было сделать вывод, что вчерашний вечер кончился для Вячеслава Ивановича неудачей. На миг у Александра Борисовича словно вспыхнуло: «Вот же мудила! Не послушался меня, а теперь страдаешь… Эх ты, рыжий… шестой десяток. Конечно, шестой. Это мне, считай, сорок, и я еще ого-го! Могу!..»

— Ты знаешь, что мне эта дура вчера заявила? — поднял он темные глаза от кружки.

Саша боком присел к столу и тоже взял себе сигарету.

— У вас, говорит, все дела и дела, вы даже пьете для дела, а так хочется себя женщиной чувствовать… красивой, говорит. А?

— Ну вот, старик, ты мои слова повторяешь.

— Да какой же я старик? — возмутился Грязнов. — Ну-ка давай руку! Кто — кого?

— Я не про то. — Славкина горячность не могла не вызвать улыбки. — Ты ее давно в театр-то водил? Или в ресторан, где богатенькие валюту разбрасывают?

Грязнов насупился и стал ожесточенно расчесывать пятерней свои сильно поредевшие — какие они теперь: саврасые или пегие? — кудри.

— Ты считаешь, ей это надо? — сурово спросил он.

— А ты считаешь, не надо, — в тон ему ответил Турецкий. — Ну и валяй дальше в том же духе… Меня, Славка, другое озаботило…

И Саша, стараясь быть точным, передал ему вчерашний разговор с Олегом. Вернее, ту его часть, где речь шла не о нем — Грязнове, а о том, что Татьяна раскололась в качестве свидетельницы. Было теперь над чем подумать.

— Как ты считаешь, мне удобно ей сейчас позвонить? — поинтересовался Турецкий, глядя на часы: было семь утра.

— Не знаю, — пожал плечами Грязнов. — Может, через час… хотя… Звони! — решительно закончил он. — У них в девять уже работа начинается. — Грязнов сам набрал номер телефона, подождал и передал трубку Саше.

Он услыхал немного сонный, с ленцой, голос, мяукнувший:

— Алло?

— Доброе утро, Татьяна Павловна, это вас Турецкий некий беспокоит с утра пораньше. Как ваша драгоценная головка? Не болит?

— Ах, Александр Борисович! — Радость ее была весьма ненатуральна. — Спасибо за заботу. У меня все в порядке. Чем обязана?

— Танечка, — проникновенно начал он, — мы ж с вами договорились, что о наших делах мы пока никого в известность не ставим. И вы, как завтрашний юрист, понимаете, что существует определенная тайна следствия. Зачем же вы вчера Олегу-то все рассказали, а?

Ее замешательство длилось не более секунды. Но показалось очень долгим. А ответ — просто невероятно нахальным.

— А-адну минуточку! — Таким прокурорским тоном с Турецким давно не говорили. — Как вас самого прикажете понимать, Александр Борисович? Что это за игры вы со мной затеваете?

Он даже опешил.

— Не понимаю вас, объясните, пожалуйста!

— Так что ж здесь непонятного? Я еще вчера хотела с вами объясниться, но вам было не до того. А Олег Анатольевич мне все сам разъяснил, и в лучшем виде.

— А… а при чем здесь Олег?

— Так он же ваш консультант по этому вашему делу. Или и он мне лапшу вешает? Он сказал, когда было заявлено вашим начальником, что дело об убийстве, ну о том самом взрыве, вы прекратили; вот и слава Богу, теперь никому уже не нужны ни его консультации, ни мои свидетельства. И очень этому обрадовался. А оказалось, что вы лично между тем роете под моего шефа.