Контролер

— Именно. Только разговаривать с Родиной буду не я и не ты, мы для этого просто мордами не вышли. Пойдет кто-нибудь из взрослых.

— Что будешь делать?

— То и буду. Сейчас мы с Квадратовым смотаемся в Медведково, пообщаемся с этим кексом. Сыграем с ним в одну старую игру.

— В доброго полицейского и злого полицейского?

— В злого и очень злого. А потом дадим ему попробовать одну очень вкусную штуку.

— Так, его вроде, уже допрашивали, — заметил Шадурский.

— Это, — Котов презрительно указал толстым, как сарделька, мизинцем в сторону компьютера, — не допрос, а слезы еврейского народа. Он мне, сука такая, расскажет, с кем в нашей управе плотно контачил, с кем бизнесом за кордоном занимался, кому подарки оттуда возил и многое, многое другое. Короче, работы на целый день, если не больше.

— Мы ему вчера «Зомби» вводили, — напомнил Георгий.

— Не страшно, эта штука совмещается с чем угодно…

— Не забудьте личики прикрыть, — напомнил Волков. — Его еще в контору сдавать придется.

— Не изволите беспокоиться, ваше преосвященство, — Саня потянулся к телефону. — По дороге заедем, купим маски поросят. Але, это директор по связям с общественностью? — заверещал он в трубку. — И тебе того же. Одевайся и с вещами на выход. Куда-куда, в «Детский мир», а потом на съемку. Нет, не девок снимать, а кино. И Лехе скажи, пусть тоже готовился.

* * *

Где я, черт подери? Где-где, понятно где, не в санатории. Когда застилавший глаза туман немного разошелся, я без успеха попытался приподнять голову и принялся глазеть по сторонам. Комната, окрашенные белой краской стены, тусклая лампочка под потолком, окна с решетками, койка и я в ней. Впрочем, если решетки на окнах, то это уже не комната. Квадратная тетка в белом халате, вынырнув из темноты, подошла поближе и склонилась надо мной. Густо накрашенные губы зашевелились, только я ничего не услышал.

— …больной? — вот, и звук наладился.

— Попить дайте, — проскрипел я.

— Сейчас, — и ушла, впрочем, скоро вернулась. Сунула руку пол подушку и с легкостью приподняла мне голову.

Я принялся жадно пить из алюминиевой кружки, стуча зубами о края. Никогда не думал, что вода может быть такой вкусной.

— Спасибо, — прошептал я и откинулся назад, усталый, как будто целый день таскал на горбу мешки с цементом.

Так и валялся без движения, пока не пришел врач. Дальше все, как всегда: язык, пульс, «дышите — не дышите», сердце, зубы, живот, перья, уши, хвост, анализы.

— Что со мной, доктор?

— Ничего страшного, просто немного съехала крыша, — успокоил меня врач, похмельного вида мужичок в несвежем халате поверх форменного кителя. — Наркотой балуешься?

— Нет.

— Честно?

— Ей-богу.

— Вот, и здорово. У тебя, судя по всему, просто нервное истощение. Это лечится, — и уже на выходе вдруг спросил: — А выпить хочешь?

— Очень, — сознался я. — Но не буду.

— А я бы все равно не дал.

У меня началась богатая событиями жизнь. Днем я валялся под капельницей, глотал какие-то таблетки, получал болезненные уколы в задницу, дремал. Неохотно и через силу пытался что-то проглотить. По ночам начинались кошмары, даже не они, а непонятно что, тягучее и бессмысленное.

Вот я, беззвучно разевая рот, несусь в атаку. В доспехах, шлеме с перьями, короткой, похожей на мини-юбку, тунике. С круглым щитом и коротким мечом. Справа и слева — точно так же одетые бойцы (один из них, Саня Коновалов — почему-то с ручным пулеметом Калашникова), слоны, тигры и громадные боевые псы в стальных шипастых, ошейниках.

Я же, но уже не в пешем строю, а верхом. Прижавшись к гриве, нахлестываю коня, а погоня приближается, Не представляю кто это, но ничего хорошего от встречи не жду.

Раздувшись от гордости, принимаю орден из рук президента. Не нынешнего, а предыдущего, того самого, что действительно награждал меня семь лет назад. Только дело происходит не в Георгиевском зале Кремля, а на сцене какого-то зачуханного клуба на фоне гипсового бюста Ленина. Сидящие в первом ряду зрительного зала Гоша Рыжиков, Саня Коновалов, Петр Клименко и Игореша Павловский аплодируют и топают ногами, а расположившийся чуть поодаль, мистер Чжао, он же Режиссер, угрюмо молчит и выглядит совсем не радостным.

Сельская свадьба. Я сижу за столом и терзаю гармонь. Местные красотки, подрагивая крупными, без малейшей примеси силикона, бюстами, пляшут и бросают в мою сторону игривые взгляды.

Там же. Теперь я уже не за столом, а где-то за сараями и без гармони. Мне вдохновенно бьют морду.

И многое другое, не менее интересное. В перерывах между этими чудными видениями я ненадолго приходил в себя, вытирал полотенцем взмокшую физиономию, пил воду и опять проваливался в забытье, как в омут.

Через две недели все более или менее наладилось. Ночное кино исчезло, зато появился аппетит. А еще через три дня меня выдернули из постели, приказали одеться, после чего надели наручники и отвели сначала в душ, а потом — в одиночку эконом-класса.