Контроль

Сталин отложил последний лист в сторону и задумался. Доминирующего слуха на прошлой неделе не было. Болтали о том и о сем. О том болтали, что снижены цены на мясо, на масло, на хлеб, на яблоки, на водку. Радуются люди. Еще болтали о том, что пропали разом мясо, масло, хлеб и яблоки. Только водка осталась. Дешевле на десять процентов, а качеством хуже – на сто.

И еще про Робеспьера Москва болтает. Это не слух, а тема популярная. Робеспьер был лидером Французской революции, а потом загремел под сверкающее лезвие. Свои же ему голову и оттяпали… Как кочан капусты. И покатилась голова… Самое интересное: когда Робеспьера повезли на грязной повозке к месту казни на площадь Согласия, толпа орала проклятия, забрасывала его камнями, гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, та самая толпа, которая еще три дня назад считала его гением всех времен и народов, толпа, которая с величайшим энтузиазмом приняла новый культ – культ Верховного существа, культ Робеспьера, культ личности. И много в сводке всяческих подробностей про Верховное существо… Не сводка, а трактат исторический. Под сводкой подпись: Маленков.

Историю Верховного существа товарищ Сталин знает. Интересовался. Рядом со сводками на сталинском столе старая книжка – Густав ле Бон. «Психология толпы». Непостижимо поведение толпы. Грозная, непредсказуемая стихия. У толпы всегда есть вожаки и подстрекатели. Почему толпа вдруг заговорила про Робеспьера? И еще одна сводка о слухах за неделю. О том, о сем. Популярная тема недели: Робеспьер. Под сводкой подпись заячьим хвостиком. Неразборчивая.

А вот сводка от Холованова: цены и Робеспьер. Подпись резкая, энергичная, буквы словно изломы молнии.

А что товарищ Ежов докладывает?

Товарищ Ежов докладывает о ценах. Ведомство товарища Ежова тему популярную про Робеспьера не зафиксировало.

3

Дом надо строить так, чтобы он стоял тысячу лет. Минимум.

Потому лучший строительный материал – гранит. Идет Настя за Холовановым ступеньками гранитными выше, выше, выше. Лет пятьсот по этим ступеням люди ходили, а истерли их слегка только. По этим ступеням еще десять тысяч лет ходить можно.

Стены гранитные любой звук гасят, в стенах этих всегда прохлада, мрак и покой. Вправо – коридоры гулкие, влево – коридоры гулкие. Выше и выше Настя за Холовановым поднимается. Без тренировки задохнуться можно, но тренирована Настя-танцовщица, одышка не мучит, не срывается дыхание, как у тех девочек, которые одну только ночь побегали и уже тяжело дышат.

Пришли. Под крышу. На чердак. Сложена крыша из дубовых стволов почерневших. За пятьсот лет – окаменевших. По чердаку – коридор и двери вправо-влево.

Отворил Холованов дверь: милости просим.

Вошла Настя, счастьем задохнулась. Комната под скошенной крышей, три на три. Широкая деревянная кровать без спинок под медвежьей шкурой, полка, шкаф. Пол – из дубовых брусьев. Еще одна шкура на полу. Печка чугунная в углу. У окна стол. Тоже дубовый. Стул. Все. И ничего больше. О таком жилье она мечтала. Такие комнаты бывают только в рыцарских замках и сказочных теремах. Такие комнаты в детских книжках рисуют: когда большая цветная картинка на всю страницу.

4

Широк двор монастырский – весь в сирени. Между буйством сиреневым огромные строения из валунов: храмы, колокольни, трапезные, келейные. Меж зданиями сквозь сирень – дорожки, аллейки, лужайки. И все охвачено несокрушимой стеной с башнями. А за стеной – еловый лес тысячелетний и озера сверкают в камышах, и снова лес и озера. И лес до самых гор, до далекого горизонта. Лес за горы, за горизонт. Прикинула Настя, какая красота откроется, когда осень ударит, когда округу в багрец изукрасит.

А если на самую высокую колокольню взобраться, то сверху в бинокль аэродром виден за лесом. Там, на аэродроме, – ярко-оранжевые самолеты. Полярная авиация. А один серебром горит. Это «Сталинский маршрут». Его по очертаниям узнать легко и по сверканию.

Полюбила монастыри рабоче-крестьянская власть.

Чем монастырь хорош? Тем, что закрыт. Тем, что стены из валунов гранитных сложены. Там, повыше, камушки мельче, по полтонны каждый. А внизу у оснований – большие каменюги. И тем монастырь хорош, что все в нем есть для жизни необходимое. Для уединенной жизни. И тем хорош, что двери железные, что решетки кованые, что замки мудреные, что подвалы глубокие. Под концлагерь монастырь хорош. И под секретный исследовательский центр. И вообще для всякого тайного предприятия незаменим.

5