Контроль

А Катька купол не гасит. Лежит как мешок с картошкой. По инструкции положено срочно купол гасить и подвесную систему сбрасывать. Но лежит Катька, инструкцию нарушает. Настя бегом к ней. Но не бегут ноги. Тащатся. Так ногами Настя приложилась, что, кажется, оба колена вдребезги разбиты и ступни вдребезги. И бедра. И позвоночник, наверное, в десяти местах переломан. Бежит Настя неуклюжим чучелом: погасила свой купол, гаси соседний — такова инструкция. А что его гасить? Он только наполнился чуть, не тугой, каким быть ему положено, а вялый, как мячик проколотый. Чужой гасить легче.

Всем телом, руки расставив, на него Настя бросилась. Купол Катькин не пружинил. Просто под Настиным весом увял, хотя и не отличается Настя весовыми показателями. Теперь купол быстро смять в комок. И подвесную систему отцепить. Чтобы тело не потащило ветром.

Расцепляет Настя замки, на Катьку смотреть боится.

Тут пикапчик подкатил. Из кабины — Холованов. Катьку — в парашют да в кузов. И второй парашют туда. Настю за руку — и в кабину. Только тут он ей в лицо посмотрел. И отшатнулся — не ожидал ее живой увидеть. По расчету, по логике, Насте мертвой полагается быть. А Катьке — живой.

5

Страшная Катька. Потеряло тело форму. Деформировано тело. Бугры и шишки везде, где не должно их быть. На глазах наливается тело чернотой, превращаясь в один сплошной синяк.

Холованов — за рулем. Настя рядом. Взгляд немигающий. Подивился Холованов: ни слова от нее, ни слезинки. Рванул с места. Рванул от толпы. Рванул от криков.

А в небе — массовый прыжок. Тысяча парашютистов на разноцветных парашютах. Загляденье.

6

Хоронили Катю Михайлову скромно. И скрытно. Хоронили, как подобает хоронить десантников в тылу врага. Без гроба. В шелку парашютном. В неизвестном месте. Нельзя на могиле памятник ставить. Нельзя имени писать. Престиж государства — выше любых индивидуальных жертв. Только крестик на карте. А карту — в надежное место.

Пройдет пятьдесят лет, наступит полный коммунизм на всей земле. Не будет больше границ государственных, все страны сольются в одну великую семью равноправных народов. И тогда вспомним мы тебя, Катя Михайлова. Через пятьдесят лет. Страшно подумать: в 1987 году. И поставим на этом месте величественный тебе памятник. Из гранита. И напишем золотыми буквами: «При исполнении служебных обязанностей… при испытании новейшей техники, созданной творческим гением… Катя Михайлова… Хохотушка».

7

Ночью Жар-птица не плакала.

Она никогда не плакала. Запер ее Холованов в парашютном ангаре. Предупредил: не показывайся. Принес одеяло, подушку, мыло, полотенце, порошок зубной, щетку, расческу, ведро воды, принес десантных пайков пять коробок. Пошутил:

— Десантник, вооруженный сухим пайком, практически бессмертен.

Не оценила Жар-птица шутку. Он и сам понял: не к месту про бессмертие.

И вот Настя одна в огромном складе. Под сводом мышь крылатая мечется. Луны сияние в окошечке.

Обняла подушку и долго кусала губы. До рассвета. Чтоб не плакать.

И не плакала.

Глава 6

1

По трамваям московским слухи. По рынкам. По подъездам. Спорит народ. Говорят, что ужасно смешной номер показали на воздушном параде: бросили с самолета девку с парашютом и мешок картошки — тоже с парашютом. Мешок с картошкой разбился, а девка жива-здорова.

Вот хохоту было!

Но не все так говорят. Говорят, две девки было. Одна спаслась, другая разбилась. А мешок картошки заранее придуман был: если что не так, объявить, что мешок разбился. А было их две. Своими глазами видели. Одна-то опытная. Она и спаслась. А другую совсем зеленую приставили. Все хотела отличиться. Допрыгалась.

2

Положил Холованов на стол товарища Сталина аккуратную стопку листов отпечатанных. Оперативная сводка о московских слухах за неделю. Товарищ Сталин за рабочим столом. Читает. Молчит. Замер Холованов. Каблуки вместе. Носки сверкающих сапог — врозь. Руки по швам. Строевая стойка.

Плохо, когда товарищ Сталин молчит. Еще хуже — когда молчит и сесть не предлагает. Сидит сам, шуршит страницами отчета, про Холованова забыл. Отчет — семь страниц. Потому как неделя — семь дней. 52 оперативные сводки в год. 365 страниц.

Читает товарищ Сталин, прочитанные страницы в сторону откладывает. Первая. Вторая. Третья. Читает товарищ Сталин четвертую страницу, а Холованов знает, о чем Сталин именно в этот момент читает. Легко запомнить, что на каждой странице. Потому как на первой — доминирующий московский слух — о том, что парашютистка разбилась на воздушном параде. И вторая страница — о том же. И третья. И четвертая. И тэ-дэ. Только на каждой странице подробностей фантастических добавляется. В первый и второй день слухи парашютистку по фамилии не называют. С третьего дня выясняется, что по фамилии парашютистка была не то Стрельникова, не то Стрелкова. Москва только о ней и говорит.