Контрфевраль

Александр Павлович, прошу вас, как градоначальника, принять меры к тому, чтобы в пекарни поставлялась ржаная, а не пшеничная мука. Вы, все здесь присутствующие, хоть знаете, из-за чего начались беспорядки? Из-за того, что в городе умышленно создавался дефицит дешёвого хлеба для рабочих и сопутствовавшее этому распространение слухов о возможном голоде. Пуд муки у спекулянтов в пять раз за месяц в цене вырос! Газеты в это же время, как назло, пишут о составах с хлебом, якобы специально остановленных аж в Сибири! А городские власти только бумажки на столбах расклеивают о том, что хлеба хватит всем! Организуйте бесперебойную работу пекарен, большего от вас сейчас не требуется… Нужно будет – я дам в помощь своих казаков.

– Казаки себя уже показали не с лучшей стороны. Выступили заодно с бунтовщиками против полиции, – подаёт голос молчавший доселе генерал Глобачёв.

– А знаете почему, Константин Иванович?.. Да потому, что, во-первых, главари бунтовщиков провели целую идеологическую диверсию против них, специально взывая к помощи против полиции. А во-вторых, и это – главное, ваш пристав посмел ударить одного из казаков за нерасторопность, за что и был зарублен хорунжим…

– Откуда у вас такие подробности?!

– Любое сражение начинается с разведки противника. И у меня она поставлена лучше, чем у вас. За исключением, возможно, Отдельного корпуса жандармов.

– Но здесь – не фронт! Здесь – мирные обыватели!.. – Министр внутренних дел снова находит повод для возмущения.

– Эти мирные обыватели, как вы говорите, уже обагрили свои руки кровью и полицейских, и других мирных обывателей! Не стоит сомневаться – здесь тоже война и тоже фронт! Регентом мне даны диктаторские полномочия! И если в тысяча девятьсот шестом в Калише мне хватило сил отдавать жёсткие приказы, то и сейчас я сделаю то же самое! Поэтому извольте выполнять мои требования неукоснительно и в срок!..

Глава 25

Мысли начальства так же неисповедимы, как и пути Господни. После того, как Фёдор Артурыч наглядно и убедительно объяснил городскому начальству, кто теперь будет, как говорят англичане, make the rules (кое-что было слышно даже через закрытую дверь), мы возвращаемся в штаб-квартиру, но вместо сулящего массу приятных ощущений вояжа на пару с Бойко в Таврический дворец за главными злодеями генерал отправляет меня в дважды родное Павловское училище.

– Денис Анатольевич, на полицию надежды никакой. Разбежались, попрятались, за шкуру свою трясутся.

– Было бы странно, если бы после всего, что с ними учинили господа революционеры, городовые явились бы за дальнейшими указаниями по несению службы. Слишком многого хотите от унтеров-отставников, ваше высокопревосходительство.

– Вот я и принял решение привлечь юнкеров к патрулированию улиц. Но народ они своеобразный, и исполнять полицейские функции согласятся не все. Тем более – с применением при необходимости оружия. Посему мною во все училища направляются авторитетные офицеры для разъяснения, в чём именно сейчас заключается их долг перед Отчизной. Говорю «высоким штилем» для того, чтобы вы сами прониклись, господин капитан. И, само собой, вы следуете в Павловское училище. Генерала Вальберга я уже известил.

– Так быстро? Не иначе – голубиной почтой?

– Денис Анатольевич, не надо ёрничать. Телефонная станция уже в наших руках. Я понимаю, что отнимаю работу по профилю и посылаю «к детишкам в песочницу» по вашему же выражению. Но для павлонов вы – авторитет непререкаемый, и сможете объяснить им всё куда лучше, чем кто-либо другой.

– А кто будет обеспечивать безопасность Валерия Антоновича и вывозить этих уродов?

– Ваши же «призраки», только на этот раз без личного участия командира. Плюс – команда Потапова. И Бессонов обещал помочь…

Поэтому я снова на Большой Спасской, в знаменитой «Бастилии», точнее – внутри её, на плацу, где построен училищный батальон. Низкое серое небо, редкий снежок, невесомо ложащийся на брусчатку, папахи, алые погоны с вензелем «ПI». Шеренги, построенные опять-таки буквой «П», замерли, словно статуи – строевая выучка павловских юнкеров общеизвестна.

Вперёд меня, прихрамывая и опираясь на трость, выходит батальонный командир полковник Булюбаш. Похожий на цыгана, с огромной чёрной бородой. Живая легенда и образец для подражания всех будущих офицеров. Выждав паузу, он командует «Вольно» и обращается к почти не шелохнувшемуся строю:

– Довожу до сведения господ юнкеров, что с девяти часов утра в командование Петроградским военным округом вступил его высокопревосходительство генерал от кавалерии Келлер. От его имени в училище прибыл капитан Гуров-Томский…

Еле слышный шёпот-шелест проносится по задним шеренгам при этом известии.

– …Но прежде чем господин капитан объявит вам о цели своего прибытия, я хочу задать один вопрос… Вот стоите вы тут все образованные, из студентов, а кто из вас скажет, зачем вы сюда пришли? Зачем вы пришли в училище?

Звенящая тишина наконец-то разбивается выкриком:

– Чтобы Родину защищать!

– Неверно! – Полковник по-прежнему ждёт ответа.

– …Чтобы не допустить германцев на нашу землю!

– Неверно!..