Контракт Паганини

– Портфель. Если бы он поставил портфель вертикально, то смог бы дотянуться до петли.

– Но не до потолка, – вмешался Поллок.

– Он мог привязать веревку раньше.

– Мог. И все же, по-моему, ты ошибаешься.

Йона пожал плечами и буркнул:

– Музыка, узел…

– Может, просто посмотрим, что в портфеле? – сосредоточенно спросил Поллок.

– Сначала мне надо проверить, что на портфеле, – сказал Кофоэд.

Все молча смотрели, как коротенький Томми, согнувшись, осторожно подбирается к «дипломату», расстилает на полу черную пленку с тонким слоем желатина, а потом аккуратно прижимает пленку резиновым валиком.

– Достаньте, пожалуйста, пару биопакетов и большую коробку, – попросил он, указывая на свою тканевую сумку.

– Гофрокартон?

– Спасибо! – Кофоэд поймал биопакет, который Поллок бросил ему высокой передачей.

Он взял анализы всего, что было на полу, и позвал Поллока в комнату.

– На торце ты найдешь отпечатки подошв, – предсказал Йона. – Портфель опрокинулся, и тело повисло.

Поллок молча подошел к кожаному портфелю и опустился на колени. Серебристо-седой хвостик лег ему на плечо, когда Поллок потянулся вперед и поставил «дипломат» вертикально. На черной коже отчетливо виднелись светло-серые отпечатки ботиночных подошв.

– Ну, что я говорил? – спросил Йона.

– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся Томми Кофоэд и улыбнулся всем своим усталым лицом.

– Самоубийство, – пробормотал Поллок.

– Во всяком случае – чисто технически, – заметил комиссар.

Они стояли и смотрели на висящее тело.

– Ну и что у нас есть? – спросил Кофоэд, все еще улыбаясь. – Покончил с собой человек, принимающий решения о продаже оружия за границу.

– Для нас – ничего, – вздохнул Поллок.

Томми Кофоэд стащил с себя перчатки, указал на покойника и спросил:

– Так что там с узлами и музыкой?

– Двойной морской. – Йона указал на узел. – Который я увязываю с флотской карьерой Пальмкруны.

– А музыка?

Йона помолчал, задумчиво глядя на него, и спросил:

– А что ты сам думаешь о музыке?

– Не знаю. Какая-то соната для скрипки, – сказал Кофоэд. – Начало девятнадцатого века или…

Он замолчал: в дверь позвонили. Все четверо переглянулись.

Йона двинулся в прихожую, остальные пошли следом за ним, однако замерли в салоне, чтобы их не было видно с лестничной площадки. Йона подошел к двери, поколебался, не посмотреть ли в «глазок», однако не стал. Ощутил поток воздуха из замочной скважины, когда протянул руку и положил ее на дверную ручку. Тяжелая дверь подалась. На лестничной клетке было темно. Временное освещение успело потухнуть, а свет, сочившийся через красно-коричневые окна подъезда, был слабым. Вдруг Йона услышал, как кто-то медленно дышит – совсем рядом. Шумное сопение стоящего за дверью человека. Рука Йоны потянулась к пистолету; он осторожно заглянул за приоткрытую дверь. В луче света, упавшем из квартиры, неподвижно стояла высокая женщина лет шестидесяти. Крупные руки, на щеке – большой пластырь телесного цвета. Седые волосы коротко подстрижены, девичья прическа «паж». Без намека на улыбку женщина взглянула Йоне прямо в глаза.

– Вы его сняли? – спросила она.

7 Люди, которые всегда готовы помочь

К часу Йона рассчитывал успеть на встречу с членами Комиссии по расследованию убийств.

Они с Дисой собрались пообедать в саду Росендаль[8] на Юргордене[9]. Йона пришел слишком рано и какое-то время стоял на солнцепеке, разглядывая пар, повисший над маленьким виноградником. Наконец он увидел Дису с тряпочной сумкой на плече. Маленькое умное лицо усеяно веснушками, а волосы, обычно заплетенные в две лохматые косички, ради торжественного момента распущены по плечам. Диса нарядилась: на ней было летнее платье в цветочек и босоножки на танкетке.

Они сдержанно обнялись.

– Привет, – сказал Йона. – Прекрасно выглядишь.

– Ты тоже.

Они взяли еду в кафетерии и уселись за столик на улице. Йона заметил, что Диса сделала маникюр. Она была руководителем археологической группы и обычно коротко стригла ногти, под которые иначе забивалась земля. Йона перевел взгляд на фруктовый сад.

Диса принялась за еду и с набитым ртом проговорила:

– Герцог Курляндский подарил королеве Кристине леопарда. И она держала зверя здесь, в Юргордене.

– Надо же.

– Я читала в дворцовых записях, что налоговая палата заплатила 40 далеров серебром за помощь в погребении служанки, которую разорвал леопард.

Диса откинулась на спинку стула, взяла бокал и с иронией заметила:

– Йона Линна, ты болтаешь не закрывая рта.

– Прости. Я…

Йона замолчал и вдруг почувствовал слабость.

– Что?

– Пожалуйста, расскажи еще. Про леопарда.

– У тебя грустный вид.

– Подумал про маму… вчера был ровно год, как она умерла. Съездил на могилу, оставил белые ирисы.

– Мне тоже не хватает Ритвы.

Диса отложила вилку и помолчала.

– Знаешь, что она сказала в последний раз, как мы с ней виделись? Взяла меня за руку и заявила, что я должна соблазнить тебя и от души постараться залететь.

– Могу себе представить, – рассмеялся Йона.

Солнце преломилось в бокале, заиграло в удивительных темных глазах Дисы.