Конструкторы

— Знаю. Это уж совсем на грани фантастики, — усмехнулся Кошкин. — Конечно, выглядит эффектно, настоящий сухопутный крейсер. Но за счёт этих лишних башен можно усилить броню, сделать её непробиваемой, поставить одно, но мощное орудие, обеспечить манёвренность. Вот это и будет настоящий танк прорыва, а не плод нелепых фантазий.

— Мы тоже так думаем, Михаил Ильич. Но некоторые убеждены, что тяжёлый танк должен иметь целую батарею орудий. Правда, находятся и такие, которые считают, что танк прорыва вообще не нужен.

— Кто же так считает?

— В Москве я беседовал с одним военным, преподавателем академии, — сказал Духов, вспомнив разговор с Якубовым. — Полковник, доцент, будущий, надо полагать, профессор. По его теории, нам нужны только лёгкие скоростные танки типа БТ, ибо прорывать оборону — дело пехоты и артиллерии. Танки же должны вводиться в подготовленный прорыв для развития успеха в глубину. Действовать они будут по тылам и резервам, поэтому тяжёлая броня и мощные орудия им не нужны, даже помеха.

— Так можно договориться до абсурда.

— Нечто подобное проповедует и Гудериан. Вообще теорий разных много…

— Теория — вещь серьёзная, — сказал Кошкин, хмурясь. — Шутить с теорией нельзя, да ещё применительно к будущей войне. В военном деле ложная теория способна принести непоправимую беду. Ваш знакомый — смелый человек… или дурак,

— Не знаю, насколько он смел, но не дурак.

— Ленин учил, что высший критерий любой теории — практика, — продолжал Кошкин. — В данном случае практика — это будущая война. Мы должны мысленно увидеть поле боя войны, которой ещё нет, и на нём — наши танки. Это очень сложно и ответственно. Умозаключения вашего знакомого могут серьёзно затемнить вопрос, запутать дело. Скажите вашему знакомому, что право на создание научной теории — высокое право, оно дано не каждому. И забудьте о том, что он вам наговорил.

Николай Леонидович почувствовал облегчение и что-то даже вроде зависти к Кошкину. Покоряла его уверенность в себе, убеждённость, определённость взглядов. И трудный вопрос о дизеле для него оказался простым и ясным. На беспокойство Духова — дадут ли этот двигатель для танков? — Кошкин пожал плечами.

— Интересно, кто же и на каком основании может его не дать, если он нам необходим, — спокойно сказал он. — Мы же с вами не игрушки делаем, а боевые машины, необходимые для обороны страны.

— Но Грашутин говорит…

— Мало ли что говорит Грашутин. Это не его забота. Его забота — и ему не раз об этом говорилось — обеспечить, чтобы двигатель работал надёжно и больше, чём сейчас. Пятьдесят часов — мало. Это при средней скорости двадцать километров в час всего тысяча километров хода. Нам нужен ресурс не меньше двухсот моточасов. Вот эту задачу дизелистам и надо решать, и как можно скорее. Кстати, двигатель с таким моторесурсом и авиаторам не нужен. По некоторым данным — и Грашутин это знает, — авиаторы вообще склонны отказаться от дизеля, поскольку он для них тяжеловат. Для танков же В-2 — самый подходящий двигатель по всем параметрам.

— А вы помните, Михаил Ильич, профессора Кирпичникова? — живо спросил Духов. — Он предрекал дизелям блестящую будущность именно на транспортных машинах, даже автомобилях.

— Конечно, помню. Замечательный преподаватель, один из самых умных и дельных. Про него, правда, говорили, что он женат на какой-то бывшей генеральше, вдове белогвардейца…

— И бывшей фрейлине, представьте себе, — сказал Николай Леонидович. — Я с ней знаком. Очень милая старушка. Кстати, тёща того самого академического теоретика, советского Гудериана, о котором я вам говорил. Живёт сейчас в Москве у дочери, занимается внуками.

— А как у неё настроение? — неожиданно заинтересовался Кошкин. — Наша жизнь ей, конечно, не по душе. Наверное, тоскует о прошлом?

— Вы знаете, не заметно, Михаил Ильич. Притёрлась. Живёт настоящим, прошлое, похоже, совсем выкинула из головы.

— Не знаю, не думаю. Просто, вероятно, умеет держать себя в руках. Человеку, который многое потерял, не свойственно забывать об этом. Впрочем, бывают, наверное, исключения. По личному опыту судить не могу — никогда, признаться крупно не проигрывал.

На усталом лице Кошкина появилась слабая усмешка. Крупная голова Михаила Ильича на висках серебрилась сединой, вокруг глаз — лапки морщин, а ведь он ненамного старше его, Духова. Видно, нелегко доставался Кошкину крупный успех в делах.

Потом они пошли в опытный цех. Михаил Ильич сам предложил посмотреть его опытные образцы — танк А-20 и Т-32.

— А не опасаетесь, Михаил Ильич, раскрыть передо мной секреты фирмы? — пошутил Духов.

— Никаких особых секретов у нас нет, — в тон ем ответил Кошкин. — Да и нам ли секретничать друг с другом, как каким-нибудь Форду с Крейслером. Мы ж работаем на одного хозяина — трудовой народ.