Конструкторы

В начале января на завод прибыла комиссия из Москвы во главе с известным всей стране деятелем, возглавлявшим органы, которые не имели, казалось бы, прямого отношения к танкостроению. Это был невысокий, довольно толстый человек, в гражданском пальто, в низко надвинутой на глаза шляпе, с мясистым носом, в пенсне. Без пальто и шляпы — в полувоенном костюме, лысоватый. Впрочем, его мало кто видел. Засев в директорском кабинете, он вызывал к себе через адъютанта тех, с кем желал побеседовать. Содержание бесед огласке не подлежало. Но от других членов комиссии, работавших в цехах и на складах, кое-какие сведения просочились. Дело было связано со случаями поломок коробок передач на танках КВ. В декабре из наркомата поступила по этому поводу официальная бумага, да и фронтовики о поломках рассказывали. Выходила из строя, как правило, ведомая шестерня третьей передачи — ломались зубья. В КБ и Духову, и Шашмурину — конструктору коробки — причина была ясной: с наступлением зимних холодов условия стали тяжелее, ухудшилась смазка, вот и проявилась относительная слабость этой пары. Третья передача — наиболее рабочая, на ней танк движется чаще всего, значит, и динамические нагрузки соответствующие. Вывод тоже казался очевидным — надо усилить шестерни третьей передачи, подумать о более, равномерном распределении нагрузок, улучшить смазку…

…Прошёл слух, что взяли кладовщика со склада материалов. Будто бы он умышленно выдавал в цех сталь не той марки, которая идёт на шестерни, да и сам, мол, из раскулаченных, матёрый враг. Взяли и заведующего складом. В директорский кабинет вызвали начальника заводской лаборатории, потом главного технолога.

Дошла очередь и до Николая Леонидовича.

В шутку или всерьёз, он рассказывал потом, что «дрожи под коленками» не испытывал, ибо, кроме не совсем хорошего социального происхождения, других грехов за собой не чувствовал. Но всё же ощущал некую, присущую русскому человеку исконную, можно сказать, «робость перед высоким начальством». Встретили его в кабинете хмуро, сесть не предложили. Пришлось ответ держать по-солдатски, стоя перед широким столом, за которым в директорском кресле восседал председателя комиссии.

Первый вопрос Николая Леонидовича ошеломил:

— Вы еврей? — сурово спросил председатель.

— Нет, я русский. Разве моя фамилия…

— Фамилия ни о чём не говорит. И внешность — тоже. Важна ещё девичья фамилия матери.

— По матери я — украинец, или, как раньше говорили, малоросс…

— А главный конструктор?

— Кажется, да… Но точно не могу сказать.

— Директор завода, главный конструктор, главный технолог… — ворчливо продолжал председатель. — И, конечно, заведующий пищеблоком… Окопались тут в тылу, вдали от фронта.

— Директор завода и главный конструктор работали в блокадном Ленинграде, Герои Социалистического Труда, — напомнил Духов.

Председатель сверкнул на него угольками сверлящих глаз. Помолчал, что-то обдумывая.

— Вам известно о массовых авариях танков КВ на фронте? — наконец спросил он.

— О массовых авариях? Нам сообщили из наркомата о нескольких случаях…

— Донесения об авариях поступили одновременно с ряда фронтов. Значит, это не отдельные случаи. Что вы можете сказать о причине этих аварий?

— Насколько мне известно, выходит из строя одна из шестерён коробки передач. Ломаются зубья. Это конструктивный дефект.

— Что значит конструктивный?

— Недостаток конструкции. Шестерня слабовата, надо её усилить. Например, увеличить длину зуба.

— Значит, вы считаете, что виноват конструктор? Кто конкретно? Этот… как его… — Председатель заглянул в лежащие перед ним на столе бумаги. — Шашмурин?

— Ни в коем случае, — поспешно и решительно сказал Николай Леонидович, — конструктор всё сделал как надо. Коробка передач рассчитана на высокие динамические нагрузки, выдержала все необходимые испытания. Но, очевидно, фронтовые условия, особенно зимой, в морозы, оказались слишком тяжёлыми. Всего не предусмотришь…

Председатель отвернулся и посмотрел в окно, за которым виднелись высокие трубы теплосиловой. Духов увидел его в профиль. Ни одной характерной черты, свойственной мужчинам той нации, к которой председатель, судя по биографии, принадлежал. И очень похож на представителей другого, тоже небольшого и тоже восточного народа.

— Есть данные, — сказал он скучноватым тоном, — что у вас на заводе эти шестерни делали не из той стали, из какой необходимо их изготовлять. Подсовывали обыкновенную углеродистую сталь вместо, — председатель опять заглянул в бумаги, — хромоникелевой. Что вы на это скажете?

— Это, на мой взгляд, исключено. Поступающие на склад стали контролируются анализами в заводской лаборатории. Ошибка была бы сразу обнаружена.

— А если заведующий лабораторией — бывший колчаковский офицер? А кладовщик — тоже беляк, лавочник, сбежавший от раскулачивания?

— Любой рабочий, токарь или фрезеровщик, если не по виду, то при обработке отличит простую углеродистую сталь от легированной. Не говоря уже о мастере или контролёре ОТК. Кроме того, каждую коробку принимает представитель военной приёмки.