Конструктор легендарных ИЛов

После непродолжительной работы возчиком молока в кооперативе Сергей подрядился в 1912 г. на постройку Амурской железной дороги. Увидел своими глазами дикие, но прекрасные таежные места.

Вернувшись, прожил зиму в Дилялеве, а весной с первым пароходом опять отправился искать счастья. На этот раз судьба завела его в город Ревель (ныне Таллин) на стройку судостроительного завода Русско-балтийского общества. Здесь он впервые увидел крупные машины, впервые начал работать на них. Но сначала был разнорабочим, помогал передвигать экскаватор, рывший котлован. Шесть-семь [8] человек залезали под машину и, налегая плечами, двигали ее на новое место. Машинисту приглянулся старательный, начитанный, скромный паренек. Когда его помощник, управлявший стрелой, ушел на другую машину, машинист поставил на его место Ильюшина. Радости Сергея не было предела. Он готов был работать целые сутки, смотреть, как ковш, послушный его воле, вгрызался в землю и потом бережно нес ее в вагонетку. И сам Сергей, и те, кто с ним работал, ясно видели: машины — его настоящая страсть…

Первая мировая война прервала работу на экскаваторе. Ильюшина призвали в армию и назначили помощником писаря в команду воинского начальника города Вологды. Но писарская служба ему, соприкоснувшемуся с техникой, казалась малоинтересной. Снова случай пришел Сергею на помощь: был получен запрос на семь человек для службы в авиации.

И вот предписание в аэродромную команду Северного района Управления Военно-Воздушных Сил в руках у Сергея. Снова он в Петрограде, на комендантском аэродроме. Многое переменилось здесь с памятной авиационной недели. Выросли ангары, мастерские, здание офицерского собрания, столовой. Вблизи заводов Лебедева и Щетинина ряды только что собранных военных самолетов.

Сергей был назначен в аэродромную команду, обслуживавшую комиссию по приему самолетов, выпускаемых этими заводами. Самолеты были двух типов — «Вуазен» и «Лебедь-12». В состав комиссии входила группа летчиков, испытывавших самолеты в полетах. В руки механиков и мотористов аэродромной команды попадали новые, только что покинувшие цехи крылатые машины. Их осматривали, [9] проверяли, готовили к полетам, а после записывали замечания пилота, передавали их на заводы браковщикам для устранения недочетов.

Работа была интересная, живая. Но, чем лучше Ильюшин узнавал крылатую технику, тем сильнее разгоралось в нем стремление самому подняться в воздух. Моторист Ильюшин и браковщик Климов первыми из аэродромной команды объявили о желании учиться на пилота. Учить их взялся летчик Григоров.

Настал день, когда инструктор поднял в воздух моториста Ильюшина. Сергей следил за сидящим впереди летчиком, пытаясь запомнить его движения. Подняв самолет, Григоров демонстративно откинул руки назад и всем своим видом дал понять: бери, Ильюшин, управление «Вуазеном» на себя.

Что испытал тогда Сергей! Вот она, мечта, в действии — он ведет крылатую птицу, а внизу бежит, переливается земля. То зеленая, то голубая, то серая. И оттого, что мир внезапно раскрылся перед ним во всем своем величии и разнообразии, захотелось запеть. Но он сдержал себя — Григоров смеяться будет.

Все чаще и дольше были летные уроки. Сергей обладал цепкой памятью, движения у него были мягкими, он хорошо чувствовал самолет. Не мудрено, что Григоров после одного из полетов сказал ему:

— Можешь теперь и без меня летать, готовься к экзамену на летчика.

Начались самостоятельные полеты. Один из них запомнился особенно. На аэродроме разбился летчик. Сергей Владимирович на своем «Вуазене» по традиции пролетел над траурной процессией. Низконизко… [10]

Этот полет состоялся накануне официального экзамена, который Ильюшин сдавал при летной школе на Комендантском аэродроме. Экзамен включал два полета — один на высоту, другой — на маневрирование в воздухе. Оба задания Сергей выполнил успешно — набрал на «Вуазене» высоту 2000 метров, а потом выполнил на нем виражи, горку…

Так летом 1917 г. Ильюшин стал летчиком. На аэродроме он продолжал выполнять прежние обязанности. Но делал это уже по-новому, с ясным пониманием особенностей полета. Твердо сознавал: его жизнь навсегда принадлежит авиации.

В 1917-м в жизнь Ильюшина властно вошла революция. Для него не было вопроса, с кем идти. Ильюшин сразу же встал в ряд с теми, кто признал власть Советов своей родной властью.

Аэродромная команда бурлила. С победой Октября симпатии резко разделились. Офицерам, сторонникам свергнутого строя, противостояли механики и мотористы аэродромной команды, сердцем и умом понимавшие правоту большевиков. От того, кто возьмет верх, зависело, на чьей стороне окажутся десятки военных самолетов, стоявших на окраине Питера — сердца революции. Все решил бурный митинг, длившийся несколько часов.

Председателем революционного комитета аэродрома был единодушно избран большевик Марковский. В комитет вошли еще шесть человек, в том числе и Ильюшин.