Конопляный рай

– Ну что, братва, потопали? – Кася отряхнул штаны от автобусной пыли и бодро зашагал по хорошо известной ему дороге. – Двадцать км топать, чур не ныть. Пахан слышал? Дотемна надо добраться. Будем отдыхать только один раз. Проверим тебя, Демьян, на гниль. Посмотрим, какой ты спортсмен.

Остап, всё ещё не избавившись от первого впечатления, оглядывался по сторонам, и на ходу поправляя сумку, засеменил за Касей. Шнурки на его кедах то и дело развязывались, и ему приходилось часто бросать ношу и припадать на колено. Эти кеды Остап особенно берег, и одевал только на игру, но со временем они развалились и стали повседневными. На слободке все знали, как Остап играл в футбол. Несколько сезонов он играл даже за город, в старшей группе. У Андрея был пушечный удар и мощный рывок. Правда, последнее время он больше предпочитал играть на одни ворота.

Играли на школьном стадионе в две команды: сначала били одни, по очереди, ловили другие. Потом менялись местами, а проигравшим пробивали. Игру так и называли – жопа. Димке однажды тоже досталось. Андрюха и тогда не промахнулся. От сильного удара прямо в «яблочко» Димка не удержался и воткнулся головой прямо в землю. Он умер бы от боли и обиды, если бы не порядочность Остапа, который потом долго извинялся, хотя игра есть игра. Вокруг все ржали, как кони, и от этого было ещё обиднее. Правда, и им досталось: Остап бил точно на заказ и никогда не мазал. Кася в такие игры не играл. Его только видели, идущим из точки «а» в точку «б». «Волка ноги кормят», – говорил Кася, на ходу улыбаясь щелочками своих хитрых глаз, и никто не знал и не спрашивал, куда он идёт.

Рюкзак постепенно отяжелел и стал неудобным. Глядя на Касю, казалось, что он идет пустой. Ноги его работали как пружинки, а сам Кася напоминал заведенный и хорошо отлаженный механизм. Дима понимал, что заставляет того идти так легко и быстро. Себя в этой команде он чувствовал больше подневольным рабом, хотя был повод так не думать. В дороге Кася редко замолкал, и то, только когда слышал какой-нибудь подозрительный звук. Но по-настоящему его беспокоили только машины и вертолеты. Кончался один анекдот, начинался другой. Остап с Пашкой вечно ржали и орали на весь лес, заражая своим хохотом Димку и распугивая вокруг всех зверей и птиц. Любимой темой были уличные разборки и барахолка. Димка догадывался, что Кася не брезгует торговать на вещевом рынке, и что через его руки проходят, в том числе, и краденные вещи. Некоторые он видел и в своём доме. Диски, бабины с записями, фотографии Битлов, красивые пакеты… Все эти, вещи в его глазах, делали мир ярким и значительным. Одного он не понимал и не принимал, это табачного дыма и конопли. И вот сейчас он был одним из команды, и это ему почему-то нравилось.

Дорога уходила всё дальше в глубину тайги, и за каждым поворотом таились новые картины.

Из груза Пашке досталось больше всех: еда, котелок… Он часто останавливался, с грустным видом оглядывая товарищей, ища хотя бы моральной поддержки в глазах дружков. Не находя её он всякий раз срывал обиду на Остапе, тот отшучивался, делал остановки, но при этом держался на расстоянии:

– Ты смотри, Паха, не сожри все конфеты.

– Ну ты и скотина, Остап. Ты за кого меня считаешь? Кася, ты тоже за него! Подкатите! Меня за крысу держите? Сами тогда несите! Чё, слиняли сразу! Западло, вот вы кто, – ругался Пашка. Конечно, это была игра. Они так развлекались и упражнялись в общении.

– Да ладно, Пашок, я же пошутил, – оправдывался кто-нибудь из друзей. Но тому было не до шуток.

– Давай, пацаны, перекурим. И пить охота. А давай косяк забьем? А? Косяк, Касёк, косяк, Косёк. Звучит.

– Не звучит, – огрызнулся Кася. Он не любил, когда его передразнивали и с чем-нибудь сравнивали. Но дело было в том, что его фамилия была Касич, однако, к косякам, тем более дверным, она не имела никакого отношения.

– В дороге нельзя, – взъелся Кася. – Придем на место, там раскурим.

Ловко скинув рюкзак, он достал флягу:

– На, Пахан, отхлебни. Только немного. Моя, походная, у летёхи на заставе свистнул.

– А как ты там оказался? ЮДП, что ли? Прикинь, Кася юный друг пограничника. Звучит.