Кононов Варвар

– Мафия чеченская, – пояснил всезнающий Влад, – а служат ей не одни чечены да кавказцы. Прибалты есть и наши, и с Украины, и с Молдавии… Даже бывшие спецы из бывшего КГБ.

– Ну и ну! Вот это ренегатство! – изумился Ким, припоминая сероглазого тренера Зайцева. – А как же честь мундира?

– Честь без денег, как сапог без ваксы, – мудро разъяснил Влад. – Опять же, чем служба у Анаса хуже государевой? Тут и там беспредел, а потому не ренегатство это, а конверсия в шпионском ведомстве. – Помолчав, он добавил: – Что до Икрамова Анаса Икрамовича, то он мужик серьезный – такой серьезный, что мы им заниматься не рискуем.

– Ваше бюро?

– Вот именно.

– А остальные? Милиция, налоговая служба, ФСБ?

– Шутишь! – хихикнул компетентный Влад – Если уж мы не лезем, куда остальным? Все схвачено-оплачено.

Распрощавшись, Ким повесил трубку и некоторое время сидел, хмуро уставившись в окно и думая о всевластии мафии, о связях между Икрамовым и Дашиным супругом и о том, что сотворил с этим супругом давешний искусник-экстрасенс по кличке Тормоз-Забайкальский. Если, конечно, упоминал маэстро о персоне загребущего Пал Палыча… и если оная персона в самом деле схавала инклин…

Ничего не придумав, Кононов сел к компьютеру, отхлебнул кофе, закурил сигарету и принялся стучать по клавишам.

* * *

– Выпьем за врр-рагов, брр-рат Конан, – произнес Эйрим Высокий Шлем. Речь его после многочисленных возлияний казалась невнятной, но все-таки понять хозяина усадьбы Рагнаради было можно. Он поднял огромный рог, окованный бронзой, чокнулся с гостем и рявкнул: – Во имя прр-роморр-роженной задницы Имира! Выпьем за врр-рагов, брат мой, ибо, пока у человека есть врр-раги, он жив!

Конан, тоже испивший немало, с одобрением мотнул головой. Они с Эйримом сидели за грубо отесанным столом в бревенчатом покое с закопченными сводами, в личных чертогах ванирского вождя. Пол здесь устилала солома, за спинами пирующих пылал огромный очаг, а по бокам тянулись низкие полати, устланные шкурами; над полатями висело оружие, награбленное с половины мира. Еще здесь были две двери: одна, в дальней стене, вела во двор, а другая, около очага, – в Длинный Дом, где коротали зимнее время воины Эйрима. Больше в хозяйской горнице не имелось ничего примечательного – если не считать мохнатого пса, трех седоусых соратников-ванов, нескольких бочонков с пивом и вином, а также заставленного блюдами стола. На одном из этих блюд разлеглась зажаренная целиком свинья, уже обглоданная на три четверти.

Рога сдвинулись с глухим стуком, плеснула густая пивная пена. Все пятеро – гость, хозяин и седоусые витязи – выпили за врагов.

– Хорошо ты сказал, брат, – вымолвил Конан, отирая рот нетвердой рукой. – Х-хорошо, клянусь Кромом! Ч-человек жив, пока у него есть враги! – Он сделал паузу, наблюдая, как Найрил, один из седоусых, наполняет рога из полупустого бочонка. – Но ч-человеку нужны и друзья, Эйрим! Так выпьем же за них!

– Хмм, дрр-рузья… – протянул охмелевший вождь ваниров, поглаживая шрам на подбородке. – Дрр-рузья – сомнительное дело, брат Конан… Врр-раг – он всегда врр-раг… А дрр-руг – сегодня дрр-руг, а завтра – врр-раг. И пока он жив, морр-ржовы кишки, не разберешь, кто он таков!

Конан не стал спорить. Обглодав последние остатки мяса со свиной ноги, он швырнул кость псу и предложил:

– Т-тогда выпьем за п-покойных друзей, брат Эйрим. С мертвецами-то все ясно!

– Вот с этим я согласен, брат Конан! – ухмыльнулся владыка Рагнаради. Три седоусых воина, кормчие его кораблей, враз кивнули головами. Найрил, Храста и Колгирд плавали еще с Сеймуром Одноглазым, отцом Эйрима, и после вождя являлись самыми важными людьми в усадьбе Рагнаради. Их присутствие на пиру было знаком особого почета, оказанного Эйримом, сыном Сеймура, Конану из Киммерии – и никак не меньшим, чем жареная свинья на столе. Не так уж много у Эйрима оставалось свиней в хлеву после долгой зимы и голодной весны! Однако он не поскупился, велел заколоть самую жирную. Точнее, не самую тощую.

Трое кормчих почти не вмешивались в беседу хозяина с гостем – то ли были молчаливы от природы, то ли предпочитали налегать на пиво и мясо, пока того и другого имелось вдосталь. Окинув взглядом их покрасневшие от хмельного лица, Конан осушил рог и пристально уставился на ванирского вождя:

– А скажи-ка мне, брат Эйрим, п-почему ты не стал пить за ж-живых друзей? Не х-хотел ли ты нанести мне обиду? В-ведь я – ж-жив, и я т-твой друг! Уже целый день и п-половину ночи – друг!

Подсчет был совершенно точным – они начали пить со вчерашнего утра, едва лишь Конан с Идрайном заявились в усадьбу, а сейчас стояла глухая ночь. Прошло достаточно времени, чтоб подружиться до гробовой доски.