Кононов Варвар

Он вдруг заметил, как сжались кулаки, как напрягаются мышцы в привычном уже усилии; лицо его окаменело, а где-то под черепом грохнул боевой барабан. Заметил еще одну странность: джинсы давили в поясе, рубаха едва сходилась на груди, плечи стали шире и массивнее. Хмыкнув, Ким полез в кухонный столик, выбрал вилку с толстым железным черенком, пристроил его на пальцах, между мизинцем и указательным, и надавил большим. Жалобно скрипнув, черенок согнулся.

– Это что же деется? – сказал Ким, швыряя вилку в мусорное ведро. – Что, я спрашиваю, творится? Самодеятельность, а? Я ведь не просил меня трансформировать!

«Никаких трансформаций, – заверил его Трикси. – То, что ты наблюдаешь, – следствие прошлых метаморфоз, нечто подобное остаточной намагниченности. Метаморфозы влияют на психику и физиологию, и этот эффект – кумулятивный: чем чаще преобразования, тем явственней перемены. Объем мышц растет, их тонус повышается, процессы обмена становятся более интенсивными. Есть и психические изменения… пока – на подсознательном уровне».

Ким встревожился:

– Хочешь сказать, что я превращаюсь в Конана?

«Отчасти. Доля его присутствия невелика, но возрастает с каждой трансформацией. Конечно, ты не станешь Конаном, но позаимствуешь многие его черты – те, которых у тебя не имелось. Подозрительность, тягу к власти, жестокость».

– Не возражаю против этого, – произнес Ким, коснувшись пальцем мускулистого плеча, – а остального мне не нужно, особенно жестокости. Ты что же, не мог сообразить, к чему ведут метаморфозы?

«Не мог. Видишь ли, Ким, в поисках инклина я проникал в сознание многих людей, но не задерживался в их разумах надолго. Ты первый человек, с которым я сосуществую не минуты, а несколько дней, и, значит, могу изучить особенности вашей психики. Я пришел к мнению, что люди, несмотря на ментальную глухоту, в чем-то подобны нам, инклинайзерам. Есть ядро, основа самосознания и личности, и есть инклины, которые примыкают к нему, сотни, тысячи инклинов – точнее, их зародыши в латентной фазе».

– Никогда об этом не слышал. Что-то новое в психологии, а?

«Отнюдь не новое. Представь: ты прочитал книгу, и в твоей памяти сформировался образ персонажа, тем более выпуклый и яркий, чем более талантливо повествование. Вспомни еще о своих родителях, возлюбленной, друзьях, знакомых – разве их образы не живут в тебе? Разве их счастье тебя не радует, а беды – не огорчают? Исчезла твоя подруга, и возникло чувство горя такое же острое, как у меня, когда я потерял инклин… Эти образы, мой друг, – психоматрицы, споры инклинов в твоем подсознании. Они не автономны, как частицы моей сущности, однако влияют на тебя. Прежде всего матрица Конана. Ее воздействие настолько сильное, что сказывается на твоей физиологии».

– Потому что ты преобразуешь меня в Конана?

«Разумеется. Другие люди не могут физически превращаться в героев книг, то есть активировать зародыши своих инклинов, овеществлять свои фантазии. Тебе это доступно, с моей посильной помощью. Но есть еще одна причина: ты писатель и обладаешь творческим воображением. Твои инклины более насыщенны и ярки, фантазии более жизнеспособны, и Конан тому примером. Почти сотня книг, и все хранятся в твоей памяти! Он для тебя живее всех живых!»

– Я не единственный писатель на Земле, – буркнул Ким, посматривая на часы. Было восемь – пожалуй, можно отправляться… Но куда? К Варваре в цирк или же к Славику на Фонтанку? Он уже не сомневался, что Дашу похитили, что у сестры ее нет, а значит, лучше ехать к Славику и разбираться, что там случилось у загса. Либо по дороге к нему…

«Конечно, ты не единственный писатель, – подтвердил Трикси. – Есть и другие люди, не писатели, с настолько развитым воображением, что временами оно принимает болезненную форму. Например, шизофреники, параноики и участники игрищ, которые у вас зовутся ролевыми. Их подсознанием владеют инклины гномов, эльфов, магов, и потому…»

– Все это очень интересно, но пора двигаться, – прервал его Кононов. – Мы еще обсудим эту тему, но думаю, ты прав – во всяком случае, в том, что касается собственных книг. Они ведь для писателя – как дети!

Выйдя на улицу, он повернул к арке, к проходу во двор. Небо было высоким и светлым, по другую сторону Президентского бульвара шелестели деревья, а сам бульвар казался, как всегда, пустынным; редкие машины с осторожностью пробирались по ухабистой мостовой, а служивый люд предпочитал ходить дворами – так было ближе к подземному и наземному транспорту. В утренний час дворы оживали, из парадных текли людские ручейки, сливались в речки, потом – в полноводную бурную реку, что Ниагарой рушилась на эскалаторы метро. Ким плыл, захваченный этим потоком, испытывая чувства отшельника из Синайской пустыни, попавшего в торговый город Тир: толпы народа, давка, шум и никакого благолепия. Двери станции метрополитена уже готовились всосать его, как в голове раздался шепот Трикси:

«Стой! Выбирайся отсюда и догони человека в синей шапочке. Он вышел сейчас из метро… Скорее! У него инклин!»