Конница бурь № 1

Я – человек. Мои живые руки
Гниют в земле, горят в огне.
Нечеловеческие муки
За что Ты посылаешь мне?

Мой позвонок они ведь не исправят
И язвы крови не сожгут.
Лишь истяющий меня, томящий кнут
Они сильней желанием отравят.

Так человек, сознанье сохранив,
Гниет – и видит черной раны стержень
И черных лепестков крутой извив,
И знает, что для ада он труслив,
И что от Бога он отвержен.

«Руки ломай. Не поможет…»

Руки ломай. Не поможет.
И на душе – темнота.
Изъязвленным белком слепого
Смотрит ночь на меня.

Этот белок, будто стены
Липкой и мокрой тюрьмы,
Что же мне делать над трупом
Шумно зеленой реки?

Руки ломай. Не поможет
Хруст отгоревших костей.
Вечер. Широкое небо.
Люди. Луна. Паруса.

«В моей душе не громоздятся горы…»

В моей душе не громоздятся горы,
Но в тишине ее равнин –
Неистовства безумной Феодоры
И чернота чумных годин.

Она сильна, как радуги крутые
На дереве кладбищенских крестов
Она страшна, как темная Россия,
Россия изуверов и хлыстов.

Зачем же я в своей тоске двуликой
Любуюсь на ее красу?
Зачем же я с такой любовью дикой,
Так бережно ее несу?

«Волосиков костяной блеск…»

Волосиков костяной блеск;
Шум механизма.
Вот она, черная призма
Углем тканных небес.

Где же твоя душа?
В шуме воды протечной,
В этой ли мгле бесконечной,
Где атомы ада шуршат?

Червь твоего механизма
В атоме ада шуршит.
Вот она, черная призма
Углем тканной души.

Николай Клюев

«Пусть черен дым кровавых мятежей…»

Пусть черен дым кровавых мятежей
И рыщет Оторопь во мраке, –
Уж отточены миллионы ножей
На вас, гробовые вурдалаки!

Вы изгрызли душу народа,
Загадили светлый Божий сад,
Не будет ни ладьи, ни парохода
Для отплытия вашего в гнойный ад.

Керенками вымощенный проселок –
Ваш лукавый искариотский путь;
Христос отдохнет от терновых иголок,
И легко вздохнет народная грудь.

Сгинут кровосмесители, проститутки,
Церковные кружки и барский шик,
Будут ангелы срывать незабудки
С луговин, где был лагерь пик.

«Из подвалов, из темных углов…»