Конквистадоры

Антолинес, нахмурившись, провел среди них коня, который жадно тянулся к воде, но, омочив в ней губы, фыркнул и подвял голову. Конквистадор наклонился, зачерпнул воду ладонью; она оказалась горька, солоновата и плохо утоляла жажду. Источники пресной воды смешивались здесь с далеко вдававшейся в сушу океанской лагуной. Антолинес приказал привести Норте. Долго обдумывая, он задал ему несколько вопросов через переводчика. Индеец стоял перед ним, высоко подняв голову и позвякивая цепью. Ответы его были кратки и гортан-ны. Медленный гнев постепенно искажал лицо испанца. Он схватил наконец бич из воловьей жилы и осыпал бешеными ударами голову и грудь пленника. Носильщики, окружавшие его, в страхе попадали на колени и закрыли глаза руками. Норте стоял неподвижно, его тело вздраги-вало; медная кожа посерела, и струи крови ползли по ней, стекая в песок. В припадке ярости Антолинес схватился за пистолет. Фра-Диэго тронул его за локоть, заставив одуматься и спрятать оружие. Солнце едва успело взойти, но его лучи уже были губительны, и отложения соли уже блистали повсюду по берегам мертвых вод.

В последующие дни искатели, изменив путь, направились к горам. Незаметные складки скрыли от них вид океана. Они углубились в лабиринт котловин, дробивших пологие предгорья. Земли здесь были каменисты, покрыты скудной травой и колючими искривленными кустарни-ками; ложа потоков оказались сухи в то время года. Глубокое безмолвие царило над этой страной. Исчезли птицы; самое тонкое ухо не могло различить здесь осторожный скок дикой козы или далекий лай койота. Лишь большие ящерицы скользили бесшумно по каменным россыпям. Индейцы ловили их и пожирали с жадностью.

Умерло еще трое носильщиков. Лошади Хуанито и Варехо пали, Антолинес вел за повод свою, заботливо минуя острые кристаллы, усеивавшие почву. С грустью вспоминал он о победах над полчищами врагов, вооруженных стрелами и копьями с наконечниками из обсидиана. Судьбы сказочных царств и несметных сокровищ решались тогда в один день, и этого дня тщетно ждал он теперь со своими солдатами, роптавшими на трудности предприятия, на тяжесть могущественного и бессильного оружия.

Кровавые ссоры ежеминутно могли возникнуть из-за воды. Антолинес и Варехо не спали ночей, сторожа единственный бочонок, доверенный теперь спине мула фра-Диэго. Безумие охватило лагерь в одно раскаленное утро, не развеявшее ни малейшим дыханием ветерка тяжкого, как свинец, оцепенения глубокой впадины. Старый испытанный солдат Лукас замах-нулся ножом на Варехо. Авантюрист рассек ему саблей голову, но другие сбили его с ног и овладели бочонком с пресной водой. Позабыв страх, туземцы требовали своей доли, и когда один из них получил в ответ на это удар кинжалом, другие набросились на него, ловя жадными губами кровь, хлынувшую из его раны.

Уверившись в тщетности всяких усилий, Антолинес сел на камень, опустил голову и закрыл глаза. Судорожно искала его рука за пазухой слиток бледного золота. Кто-то тронул его за плечо; он оглянулся и увидел Норте. Лицо индейца было бесстрастно, и конквистадор не понимал его речи. Но среди странных звуков ее он уловил настойчивые повторения, похожие на журчанье воды. Пленник тянул его и показывал куда-то в сторону. Антолинес вскочил на ноги с криком: "Вода, вода!"

Руководимые верным инстинктом Норте, они нашли в тот день источник и разрыли его, иступив о камень свои ножи и окровавив пальцы. Холодные, чистые капли, сочившиеся сквозь пласты, наполнили одних детской радостью и вызвали у других слезы. Фра-Диэго, встав на колени, молился, поверив в Бога в первый раз в своей жизни. Варехо обнялся с солдатом, которого ранил. Антолинес приказал снять цепи с ног пленника.

Спустя пять дней искатели подошли вплотную к высокой, казавшейся отвесною, каменной гряде. С огромными трудностями взобрались они на нее по расселинам, заметным лишь зоркому глазу Норте. Последняя лошадь была убита перед этим и разрублена на куски; из кожи застреле-нного мула сделали мех для воды. Странная уверенность овладела солдатами теперь, когда пленник их превратился в водителя. Они взирали на него с суеверной надеждой.

На вершине гряды они нашли более свежий и легкий воздух; их сожженных лиц коснулся ветер. Но то, чего достигли они после всех подвигов восхождения, оказалось узкой террасой,- карнизом, над которым поднималась еще более высокая, неприступная с виду каменная стена. Испытания этого второго подъема были еще более ужасны. Двое солдат погибло во время него, доверившись плохо державшейся глыбе. Половина снабжения была брошена. Один из носиль-щиков в отчаянии изнеможения всплеснул над головой руками и сам кинулся в пропасть.