Конкурс убийц

Детей помещают в детские дома, не имея цели сделать их счастливыми. И работать туда идут люди редкой специфики, потому что не каждый сумеет изо дня в день смотреть на чужое одиночество, вслушиваться в постоянный, въевшийся в беленые стены, безмолвный крик о помощи. И задерживаются в детских домах или люди с очень большим сердцем, или не имеющие его вовсе. Альбина Никитична стала старшим воспитателем, а после и директором заведения, за неполных четыре года. Была она женщиной тучной, некрасивой и, по всей видимости, никого никогда не любила. Судя по тому, что муж ее «сбежал с молоденькой и хорошенькой», о чем, не таясь, говорили при детях няни и уборщицы, мир разуверить Альбину Никитичну в том, что он прогнил насквозь, не спешил. Может, поэтому, а может, нет, но женщина испытывала жгучую неприязнь к тем, кто требовал сочувствия, начиная от детей и заканчивая мышатами и птенцами, которых воспитанники находили во время прогулок. Но более всего ненавидела эта глубоко несчастная женщина красоту. Ничего из ряда вон выходящего о ежедневном быте сирот Аджей не рассказал. Плохо кормили, лишали сна особенно активных, чтобы не было сил на проказы. Били тонкой, гибкой деревянной линейкой по ногам, спине и шее. Но все это бледнело в его воспоминаниях на фоне попыток директрисы втолковать маленькому, упрямому Аджею, что он никто и ничто. Всем на свете обязан государству и ей лично, и ни спесь, ни смазливая мордашка ему не помогут. Уж она-то видит таких, как он, насквозь. И ничего, кроме панели либо вульгарного паразитизма, его в жизни не ждет. Разговоры эти успокаивали Альбину Никитичну, проливались целебным бальзамом на какие-то глубокие, неизвестные парнишке-сироте, душевные раны. Оттого повторялись с завидной регулярностью и длились часами. Аджей терпел и лишь наблюдал за тем, как менее смышленых, талантливых и точно не таких красивых, как он, мальчиков и девочек разбирают по семьям, увозят в больших машинах с разноцветными шарами, привязанными за длинные белые нити к блестящим ручкам. Он понял, что потенциальные усыновители просто не знают о нем и не узнают никогда. Так Аджей перестал надеяться.

Вторым трупом оказался Микоян Гагик. При жизни Гагик был лишь немногим старше Аджея и мечтал сделать карьеру на поприще журналистики. В ту пору Аджей уже вырвался из-под власти Сифонова, покинул родину и занялся построением карьеры. Накопленных денег, естественно, не хватало, и известность была нужна Полонскому быстро, ибо ничто, кроме известности в кругах художников без академического образования, не могло взвинтить цены на его работы до желаемого уровня.

— Кажется, я понимаю… Это ты о том периоде тусовок до утра и героинового шика? — Гуров улыбался. Он давно покончил со своим йогуртом и, расслабившись теперь в кресле, вслушивался в слова неожиданной исповеди. Аджей сидел, скрестив ноги по-турецки, и с величайшим вниманием рассматривал, кажется, свои носки. Услышав вопрос, усмехнулся и чуть сильнее ссутулился, но продолжил:

— Я был молод, Лев, и мне были нужны деньги. Становиться ангелом и сеять добро на публику можно только после того, как та самая публика заинтересовалась тобой и твоей жизнью. В мире полно хороших людей. Вот только на этих тихих доброхотов всем плевать. А люди должны были запомнить мое имя любой ценой. Мне нужны были просмотры, как это сейчас называют. Многие действительно талантливые живописцы всю жизнь преподают изобразительное искусство в школах и спиваются, потому что не умеют заявить о себе. А я еще и совсем не гений, и помочь мне могла только хорошая стратегия, — Аджей с решительной улыбкой поднял голову, дерзко задрав подбородок. И Гуров живо представил себе, как взорвало это лицо светскую хронику. Чем занимается обладатель такой внешности, редко интересует тех, кто хочет украсить свое мероприятие колоритным персонажем. А парень еще и не дурак, фотогеничен и вроде занимается искусством, то ли натурщик, то ли скульптор… Для такого образа жизни необходимы железная печень и стальные нервы. Но Полонскому было чуть за двадцать, и все это у него имелось. У него появился первый в жизни агент, и именно он посоветовал добавить образу дразнящий привкус скандала. Так в гардеробе Аджея появились узкие кожаные брюки и куртки-косухи, покрытые шипами и стразами. Будущий ангел тратил все заработанные деньги на дантиста и идеальными, белоснежными зубами прогрызал свой путь через тернии к звездам.