Конкуренты

— Ты что же думаешь, чужеземец, что я могу не знать лучшего художника Афин? Или ты судишь исключительно по внешнему виду, и полагаешь, что таким беднякам как я неведомо чувство прекрасного?

Серега тут же отработал назад и стал уверять мужика, что он вообще ничего такого в виду не имел, а вот насчет лучшего художника слышит впервые, так как ни одну из его работ не видел, но очень хотел бы увидеть, потому что слухом земля полнится. Афинянин, забыв про обиду, благосклонно кивал на эти Серегины речи. Видя это, Бобров включился в Серегин монолог, заявив, что они несчастные провинциалы живущие вдали от цивилизации у себя на севере Понта Эвксинского очень ценят такой вид искусства как скульптура. Однако, к великому сожалению всех ценителей, художники у них такие, что в их произведениях с трудом можно отличить мужчину от женщины.

Этим он афинянина просто добил. Тот принялся хохотать, повторяя:

— Невозможно отличить мужчину от женщины. Ха-ха-ха. Так ведь у мужчины пенис.

— Вот только так и отличаем, — совершенно серьезно сказал Бобров.

А Серега с печальным выражением лица подтвердил, что да, именно так.

Через пять минут они стали лучшими друзьями, и Серега предложил ознаменовать это в приличной таверне. Приличная таверна нашлась тут же, и разношерстная публика почтительно притихла при виде вошедших, потому что Бобров рядом со средним греком выглядел сущим гигантом со своими метр восемьдесят пять, а Серега был еще выше. Правда, отдельные личности начали было роптать, когда рядом с Бобровым и Серегой беззаботно уселись две очень красивые девушки в коротеньких хитонах, скрепленных на правом плече изящными фибулами. Одна из девушек была черноволоса, другая с волосами цвета спелой пшеницы.

Серега непонимающе обернулся на ропот и тот сразу же прекратился.

— Эй! — крикнул Бобров. — Вина сюда! Хлеба и мяса! Да поживей!

К ним тут же скользнула невысокая рабыня, смахнула со стола несуществующие крошки, поставила кувшин, кратер и стопку глиняных чаш. Серега налил в кратер вина, разбавил водой из принесенной гидрии, налил в чашу афинянина и девушкам. Себе и Боброву он налил вина прямо из кувшина. Сокувшинник снова вытаращился просто неприлично.

— Ты не разбавляешь?

— Нет, — гордо ответил Серега. — Не хочу портить вкус вина. Да и вода не холодная. Мы у себя на севере кладем в вино лед. Ладно, чего болтать. Вобщем, за искусство.

Он плеснул вином на земляной пол и вылил всю чашу в рот. Афинянин посмотрел на него завистливо и попытался повторить. Но только залил вином хитон. Бобров не стал выпендриваться и просто отхлебнул. Вино оказалось вовсе неплохим. По крайней мере, не хуже Андреева «херсонесского». Пить хотелось зверски, и Бобров жадно допил чашу. И тут же протянул Сереге для повтора. Тот не замедлил.

Кувшин приговорили быстро. В нем и было-то наверно каких-то десять котил[3]. Захмелевший афинянин, вывалившись из таверны, заявил, что он лично отвезет своих друзей к Праксителю, который держит мастерскую совсем недалеко и неопределенно показал на северо-запад.

Ослик посмотрел на хозяина укоризненно.

— Да ладно, — сказал Серега. — Чего тебе зря тащиться. Мы и сами доберемся. Что тут идти. А тебя, небось, дома ждут, — и дал вознице драхму.

Тот посмотрел на монету с изумлением, повернулся и медленно пошел назад в таверну.

— Хороший человек, — сказал Серега, глядя ему вслед. — Но уж очень надоедливый.

Сам он был практически ни в одном глазу. Зато бодр и весел. Девчонки тоже ему не уступали.

— Это вы по молодости, — сказал Бобров с легкой завистью.

— Старик, — саркастически сказал Серега, который был на целых пять лет моложе, и захохотал.

Дригиса подхватила. Ей было страшно весело. А Златка вдруг затихла, взяла Боброва за руку и прижалась к его плечу щекой.

— И вовсе он не старый, — произнесла она так тихо, что расслышал один Бобров.

Он признательно обнял ее плечики и погладил по мягким волосам, а потом повернулся к Сереге.

— Так, как стоите, рядовой! А ну смирно! Мать вашу так и эдак!

Серега замер на мгновение, потом бодро щелкнул сандалиями и прижал руки к бедрам.

— Яволь, майн хер! — рявкнул он так, что всполошенно взлетели голуби, клюющие что-то на дороге.

— То-то же, — удовлетворенно проворчал Бобров. — Значит, слушайте сюда, орел и орлицы. Насколько я понял из путаных речей нашего знакомого… Тебе, Серега, не надо было ему недоливать воды в последние разы, а то он начал сбиваться. Так вот, нам надо идти сейчас в сторону Агоры. Это вон туда, — и Бобров показал улицу слева от крутого холма Ареопага. — Вот. А потом, как пересечем Агору, мы должны выйти на улицу Дромос. Вот где-то там, по правую сторону и находится дом Праксителя, где у него мастерская. В случае чего — спросим. Думаю, народ на улице нам не откажет.