Конкуренты

– Ага, – продолжил Вован. – Так вот, стрелы кроме двух не долетели и мы поняли, что это не мирные мореходы. Я скомандовал слегка увалиться, чтобы, значит, иметь ветер повыгоднее и приготовиться к отражению атаки. Абордажа одного такого суденышка мы не боялись, но три это уже был перебор. Там заметили, что мы изменили курс и наддали. А надо сказать, чо гребцы там были хорошие. А кормчие еще лучше. И они стали нас нагонять. Ну и когда они подошли метров на пятьдесят, и траектория наших эвфитонов однозначно стала настильной, я приказал всадить в головного горшок с напалмом. Как ни странно, попали с первого раза. Впрочем, качки почти не было, да и расстояние такое, что стреляли практически в упор. Вобщем, разгорелось быстро и ребятам стало не до погони. А остальные еще прибавили. Пока на корме по новой заряжали машинку, я немного развернулся, и по следующему отстрелялись уже картечью из носового аппарата. Последний, прекрасно видя, тех, в кого попало, тоже потерял охоту, и стал разворачиваться. Я крикнул ребятам на корму, чтобы сменили напалм на горящую стрелу, и они вкатил ее в борт последнему. Ну а мы, пока они возились с водой, заливая горящий борт, плавно развернулись и взяли их на абордаж. Собственно абордажа, как такового, не было. Просто, когда над ними воздвигся наш борт, а над планширем торчало с десяток взведенных арбалетов, у них пропала всякая охота к сопротивлению.

– Чего-то мало народа на три судна? – с сомнением сказал Серега.

– Ну пришлось пострелять, – неохотно ответил Вован. – Тебе что, их жалко?

В триклиний заглянул боцман и крикнул с порога:

– Кэп, куда девать барахло?

– А, – отмахнулся Вован. – Разделите между командой. Аты почему до сих пор не за столом?

– Да я уже перехватил по мелочи, – ответил боцман и исчез.

– Это мы пиратское гнездо разорили, – неохотно ответил Вован в ответ на вопросительный взгляд Боброва. – Оружие там, ткани, пленники...

– Пленницы были? – поинтересовался Серега.

– Были и пленницы, – поднял на него глаза Вован. – Из близлежащих городов. Из Фасиса, из Диоскуриады, из Питиунта. Но учти, мы их всех развезли по домам. Так что... А что у вас? Вы обещали.

– Потерпи, – сказал Бобров. – У нас, понимаешь, все съедобное. Так что не только услышишь, но и увидишь и даже попробуешь.

– Так я вроде бы сыт, – с сомнением сказал Вован.

– Ничего, – успокоил его Бобров. – Мы немного перенесем обед.

После такого предисловия Вован с трудом дождался обеда. Он, правда, сходил на корабль, но его участие в его приведении в божеский вид после плавания было чисто номинальным и состояло в раздаче ценных указаний, да в чистке вместе с механиком газогенератора. А потом он просто маялся, бродя от кухни, где приставал к Ефимии, до триклиния. Наконец Ефимия его просто выгнала, и несчастный капитан отправился на верфь к Боброву. По дороге, уже за стеной усадьбы, он увидел симпатичную девчушку, загорелую и длинноногую, которая весело бежала по тропинке, размахивая легким ведерком. Светлые волосы ее, в отличии от остальных женщин поместья, были острижены совсем коротко, практически под мальчика.

– Кто это? – спросил он у подвернувшегося Андрея, шедшего со стороны виноградника.

– Это-то, – Андрей посмотрел вслед девчушке. – Это Млеча. Скифы пригнали. Она у нас за коровами ходит.

– За какими это коровами? – удивился Вован. – Блин! Стоило отойти на пару недель и – нате вам!

Он отправился дальше, удивленно крутя головой, а в глазах мелькали гладкие загорелые бедра, и задорно улыбалось веснушчатое личико.

Спас Вована сигнал на обед. Услышав блямканье, он оставил желание пообщаться с Бобровым на фоне нового корабля и поспешил обратно. В триклинии уже рассаживались оголодавшие обитатели усадьбы, пропустившие обычное время обеда по вине Вована и возмущавшиеся по этому поводу. И тут две официантки внесли, держа с двух сторон за ручки, здоровенную миску, наполненную исходящими паром... варениками. Все радостно загудели, а Вован выпал в осадок. А когда он немного пришел в себя, следом за официантками вошла Ефимия и водрузила на стол, мало уступающую миске с варениками в размерах, миску с холодной сметаной. Вот тут Вован выпал в осадок вторично.

Когда он, стеная, заталкивал в себя двадцатый, казавшийся ему гигантским, вареник, с которого стекала разогретая сметана, пачкая руки и губы, сидевший напротив Бобров возгласил:

– А теперь пусть войдет волшебница, без которой всего этого не было бы!

И Ефимия втащила в триклиний за руку смущенную девчонку, ту самую, которую Вован давеча встретил на улице.

– Представляю почтеннейшей публике нашу Млечу, – торжественно сказал Бобров. – Царицу молока, графиню простокваши и сметаны и баронессу творога!

Публика заорала «Ура!», девушка покраснела как маков цвета и опустила голову, спрятав глаза, а бесстрашный капитан вдруг ощутил мимолетный испуг оттого, что подумал, а может она несвободна.