Коньяк, лимон и шоколад

Растолкал Таньку, вызвал такси и повез ее домой. Танька проснулась и снова начала реветь. От нее кроме «Федя, Феденька!» так ничего и не удалось добиться. Хотелось влить в нее валерьянки, но я не знаю, что ей можно-то сейчас. Сдал с рук на руки маме, сказал вкратце, что случилось и уехал.

Жизнь без него была какая-то пресная. Лимон и шоколад без коньяка вместе не сочетаются: на Танькиной свадьбе я поплясал, Федьку вместе похоронили и разошлись, как не было десяти лет. Оказалось, что в моей жизни всем заправлял именно он: какие-то выставки, походы, катамараны летом, банька зимой – все он придумывал.

На похоронах познакомились с его родителями. Мрачные, серьезные люди. Сказали, что нашли его завещание, и нам с Танькой чего-то там полагается. И два пакета. Я свой пакет открыл только через несколько месяцев. А там коробка с открытками, собраны едва ли не все страны мира, и на каждой надпись: «Лети и молчи», «Если жить с открытыми глазами, можно пропустить хороший сон», «Один удар каблука лучше двух землетрясений» и прочее в том же духе. Я читал и не мог понять – это личный дневник попал ко мне в руки или он для меня оставил эти записки?

В последней было написано «Небо – линза. Оттуда смотрит на нас Самая Красивая. Не скучай».

На этом меня прорвало. Я рыдал взахлеб, впервые с той ночи, оплакивал его, его красивые слова, нелепую смерть, свое нынешнее одиночество. Мне эти дурацкие открытки не сдались. Без него, вместо него – так точно. Я думал их сжечь, но почему-то засунул в дальний ящик стола и забыл. Вместо этого устроился на работу, пахал почти сутками и просто старался отвлечься. Друзей у меня особенно не было, с коллегами не сходился, так и жил: посредственно, как и сотни других людей. Только иногда, бывало, подкидывало ночью в четыре с чем-то утра, когда рассвет только намечается.

В ушах звучал мелодичный смех. «Небо, небо какое красивое!…» Приходилось вставать, подходить к окну, смотреть. Чаще всего небо было черным. Только оранжевые фонари освещали двор. Я живу в таком доме, где рассветов не видно, и хорошо. Так повторялось несколько раз, а больше он мне и не снился.

Танька звонила один раз, на его день рождения. Проговорили пол-вечера, вспоминали прошлое, делились мыслями. Вообще ей волноваться нельзя, у нее скоро будет ребенок, приходилось об этом помнить, и говорить только о хорошем. Оказывается, было что вспомнить и над чем посмеяться.

– Приезжай! – вдруг говорит Танька. – Нельзя так, по телефону. Я пирог испекла.

– Какой пирог? – говорю.

– Лимонный. С шоколадом и коньячной пропиткой.

– Это ты правильно сделала, – тут я вспомнил, о чем давно хотел спросить. – Тань, а он тебе что оставил?

– Фигурку. Балерину фарфоровую. Сидит, красавица, тянется рукой к ножке, такой тонкой работы статуэтка, Витя, – это муж ее, – говорит, что очень дорогая вещь. И, знаешь, она чем-то очень похожа на меня.

– А мне открыток оставил со странными афоризмами. Наверняка сам сочинял.

– Да, на него похоже…

– Фигурку покажешь?

– Покажу. Привези открытки?

Пришлось лезть в тумбочку и искать пакет с открытками.

Приехал к Таньке, едим пирог – как будто про всех нас пирог, – пили дурманяще сладкий чай и рассматриваем открытки. Фигурку она мне, кстати, показала – фарфор словно светился изнутри, балерина томно прикрыла глаза, застывший миг… Меня от нее бросило в дрожь.

– Смотри! – говорит Танька. – «Обратной дороги нет, есть всполохи света, они ледяные на ощупь». Как странно....

– Где, покажи? – схватил открытку, точно зная – не было такой надписи там. И картинки такой не было: белая чайка над морем. Там же только города и страны!…

– А вот еще, – Танька вытащила наугад оранжевую картонку. – «Солнце похоже на апельсин, сок течет по губам, обжигает, как самый дорогой коньяк». Что это?

– Я… не видел раньше этих открыток! – и тут уже пугаюсь.

Раскладываем открытки на полу, как огромный паззл.

– Как думаешь, долго он их писал? – спрашивает Танька. С пузом неудобно ползать по полу, но она справляется.

– Мне кажется, долго. Тут на открытках год стоит, вот эта самая старая – десять лет назад…

На открытке значится: «Будешь танцевать или стоять на месте – ноги все равно сломаются, но выбор за тобой».

– Ничего не понимаю. Какой-то бред…

– Или не бред, – пожимаю плечами. – Я думаю, это личный дневник. Просто мы ж о ком говорим? Ты представляешь его с какой-нибудь разлинованной записной книжкой?

Танька смеется.

– Да, – говорит. – Для личного дневника самое то.

Мы ползаем по полу, читаем вслух особо понравившиеся цитаты.

– «Вишневые сигареты делают из вишневого сада. Дым ушедших времен вкусный», – читает Танька.

– «Видел цветы каштана?» – вторю ей я.

– «Жаль, что пчелы жалят без жалости», – со слезами на глазах смеется она.

– «Молочно-белый снег на подоконнике не тает уже месяц, как и я»…