Конфетти для близнецов

— Кто, Ин? — робко уточнила я. — Кто был на этих фотографиях?

— Я! — засмеялась Инка. — Со Славой, девочки!

— Так ты же с ним не… — удивилась я, подумав, что всего-то я могу, в принципе, и не знать! Вон как она меня приревновала, когда думала, что Влад — это Слава, а оказалось, что…

— Я с ним «не», — снова захохотала подруга и смущенно поправилась: — Тогда еще «не», так что зря Иван так возмущался.

— А что там тогда было, на фото? — удивилась Ира. — Или он по тому, как вы десерт ели, сделал вывод, что постель не за горами?

— Вот-вот! Зришь в корень! — с удовольствием подтвердила Инна, а я хмыкнула — Ирка всегда туда зрит! В корень то есть. Работа у нее такая.

— Помните, мы в кафешке тусовались, и я его за что-то там в щечку чмокнула? Вот это и было. Никакого монтажа, но, поскольку мы со Славой, если помните, сразу сошлись в общих интересах, в моем взгляде, обращенном на него при беседе, естественно, сквозили нежность и даже некоторое восхищение — мы же говорили про Штрауса! А когда…

— Подожди! — перебила Ирка, которой не очень хотелось вновь поприсутствовать на незапланированной лекции по искусству или классической музыке — без разницы! — а хотелось более… уличающих подробностей. — И он так возмутился, получив фото, на котором ты невинно целуешь кого-то в щечку, особенно учитывая, что праздники и целуются все подряд, что предложил развестись? — подозрительно уточнила она.

— Все не так-то просто, как ты верно заметила, — подтвердила Инна. — Вот если бы не Слава…

— Ин! Ты уверена, что он… нормальный? — тут снова встряла я, а Инка счастливо засмеялась:

— Абсолютно! А Иван… он сам все это и спланировал, — заявила она, а мы ей снова таким дружным унисоном, что еще несколько репетиций — и можно смело подавать заявку в хор УВД, воскликнули:

— Как?!

— Вот так. Он нанял Славу, чтобы скомпрометировать меня, — Инна коротко вздохнула, но я опять перебила:

— А он что, твой Слава, специалист… по разводам?

А сама подумала, что да, если этот Слава и есть Влад или наоборот, что без разницы, то… разводил он талантливо! Профессионально! Даже слишком.

— Представь себе, — кивнула Инка. — У него даже рабочий ник-нейм — «Ликвидатор». Ликвидатор семейных отношений. Профессия такая, — весело добавила она, а я поразилась, что Инка его простила! Как это вообще возможно! Тем более что он псих, и упал, и был придавлен, и…

— Амур-наоборот, — разлучник, — подала голос сестрица. — Любовный киллер, — выдала она, и Инка засмеялась:

— Точно-точно! Славка профессиональный соблазнитель — образованный, начитанный, потрясающий артист! От заказчика получает информацию о вкусах и привычках, подстраивается под «клиента», и клиент — его, — с каким-то особым удовольствием в голосе проговорила подруга, а я почувствовала смутное беспокойство. Ведь тогда получается, что…

— В общем, девочки, поехал он за мной к родителям, конечно же, знакомство было подстроено…

— …а ты немедленно клюнула, стоило ему сказать пару раз «неизвестная работа Моне» или «редкие офорты Гойи», — перебила Ирка, вспомнив пару названий известных иллюстраций, увиденных у бабушки в подшивке журналов «Огонек».

— Ага, — согласилась Инна. — Клюнула, как дурочка, вы же меня знаете! Но ничего такого у нас не было, хотя… — она замялась. — Хотя он мне понравился, правда! Ужасно обаятельный тип! — мне показалось, что этот «обаятельный тип» находится совсем рядом с Инкой, поскольку в трубке раздались шорох и сдавленное хихиканье.

— Вот ты жертва… искусства! — выплюнула последнее слово Ирка. — Попалась, как дурочка. «Болеро Равеля!» — передразнила она, а я поразилась, как Ира запомнила это чуждое ее полицейскому уху словосочетание. Если так дальше пойдет, глядишь, она перестанет считать, что «Мишки в сосновом бору» — это фотоотчет папы о выходных, проведенных с друзьями в лесу, а Лист — это не что-то белое, торчащее из принтера, а известный венгерский композитор.

— Вообще-то, жертва искусства — это я, — заявила я. — Это меня, между прочим, в ковер закатали, а ковер этот — произведение искусства! А мы…

— Умолкни, — попросила Ирка. — Искусство так же далеко от тебя, как… тренажеры! — выдала она. — Аленушка Васнецова!

Я надулась. Какая Ирка все-таки злопамятная! Это она припомнила мне историю, когда мы в каком-то классе писали диктант, и начинался он в устах учительницы именно так — «Аленушка «Васнецова…».

Большинство, в том числе и я, так и написали Аленушку — без кавычек! — решив, что это ее… имя и фамилия. Васнецова, ага. А мама потом долго меня ругала за такое невежество…

— Ин, так что там дальше? — Ирка больно дернула меня за мизинец, что означало, что она готова забыть конфликт. В ответ я стукнула ее по заднице, отметив упругость последней, и сделала два шага по направлению к новому тренажеру сестры.