Конец веры.Религия, террор и будущее разума

Поскольку представления связаны с поведением, они заслуживают самого серьезного отношения. Некоторые представления настолько опасны, что, быть может, было бы этично убивать людей за них. Это может показаться преувеличением, но это просто признание реальности того мира, в котором мы живем. Иные представления ставят людей в такое положение, что их невозможно в чем-либо убедить мирным путем, при этом они готовы совершать крайне жестокие действия по отношению к другим. С некоторыми людьми разговор просто невозможен. Если их нельзя обезвредить как-то еще — а часто это невозможно сделать, — людей, склонных к терпимости в других случаях, можно оправдать, если они их убьют в целях самозащиты. Это США предлагали делать в Афганистане, это мы вместе с другими западными силами неизбежно должны делать по всему мусульманскому миру, понимая, сколько это будет стоить нам самим и каким-то еще невинным людям в чужих странах. Мы будем продолжать проливать кровь в войне, которая по своей сути есть война идей[34].

Такие разные логические связи

Представления не живут в изоляции, они окружены своими соседями. Различные представления связаны логическими и семантическими связями. Свобода каждого представления ограничена другими представлениями, а оно, в свою очередь, ограничивает свободу соседей. Представление о том, что Боинг 747 — это лучший самолет в мире, предполагает существование многих других представлений: общих (например, что самолеты существуют) и производных (например, что 747~я модель лучше 757-й). Из представления о том, что некоторые мужчины — мужья, неизбежно следует и другое: некоторые женщины — жены, потому что понятия «муж» и «жена» определяют одно другое[35]. Фактически, эти логические и семантические ограничения представляют собой две стороны одной монеты, поскольку, если мы хотим понять, что данное слово значит в каких-то иных контекстах, необходимо, чтобы наши представления были свободны от противоречий (хотя бы локально). Если я под словом «мать» понимаю одно и то же в разных обстоятельствах, я не могу одновременно думать, что моя мать родилась в Риме и что моя мать родилась в Неваде. Даже если моя мать родилась в самолете, летящем быстрее скорости звука, оба эти утверждения не могут быть истинными. Конечно, здесь возможны некоторые хитрости: быть может, где-то в штате Невада существует город под названием Рим, либо в одном предложении «мать» означает «моя биологическая мать», а в другом — «моя приемная мать». Но эти исключения лишь подтверждают правило. Чтобы понять смысл данного представления, мне надо знать значение слов; чтобы понять значение слов, мне нужно, чтобы мои представления в целом не противоречили одно другому[36]. Мы никуда не денемся от того факта, что существует тесная взаимосвязь между словами, которыми мы пользуемся, мыслями, которые у нас в голове, и представлениями о мире, которые мы считаем истинными.

Наше поведение тоже в значительной степени ограничено представлениями. Если меня пригласили в гости на ужин, я не могу верить в то, что хозяева живут и на севере Мейн-Стрит, и на юге Мейн-Стрит, и действовать на основе такого представления. Чтобы предотвратить мотивацию двигаться одновременно в двух разных направлениях, мне нужна какая-то мера психологической и телесной целостности.

Такая последовательность нужна и для самой идентичности человека: если человек не достиг высокой степени целостности, он может быть самыми разными личностями, которые соответствуют его отдельным представлениям, несовместимым одно с другим. Чтобы лучше это понять, вообразите себе человека, который верит в следующие вещи: что он провел весь день в постели из-за гриппа, но также один раунд гольфа; что его зовут Джим, а также — Том; что у него есть взрослый сын и что он бездетен. Если умножить количество таких несовместимых представлений, ощущение, что их хозяин единая личность, исчезнет. Определенный уровень логической непоследовательности просто несовместим с нашими представлениями о личности.

Так что логическая последовательность имеет огромное значение, и этому не стоит удивляться. Если я хочу, чтобы другие понимали мою речь — и чтобы ее понимал я сам, — необходимо, чтобы мои представления о мире не противоречили одно другому. Чтобы мое поведение могло опираться на мои представления, мне необходимо, чтобы эти представления включали в себя такие действия, которые, как минимум, возможны. В конце концов, некоторые логические взаимосвязи встроены в саму структуру нашего мира[37]. Если звонит телефон, это может звонить мой брат либо кто-то иной. Я могу верить в одно или другое — или думать, что я не знаю, — но ни при каких обстоятельствах не могу принять оба эти утверждения одновременно.