Конец таежной банды

– Соскучился, что ли? – усмехнулся Алексей, чувствуя какой-то подвох. Он взял конверт, вскрыл, развернул сложенный вдвое листок и прочитал короткое послание от начальника ОГПУ. Трубин звонил в Москву и выяснял насчет Рыкова, кто он таков, кто его послал и какие у него полномочия. Некоторые моменты в поведении историка показались ему странными. А особенно ему не понравилось, как он давил на него в последнем разговоре, угрожая связями в правительстве. Трубин был вынужден выполнить его прихоть, дать транспорт и отправить в деревню, но решил потом все прояснить. Оказалось, что никто об ученом с такой фамилией и не слышал. Никто никого не посылал в Меднинск из Москвы, а представленные историком документы подделка. В данный момент Трубин отправил официальный запрос в Москву и просил задержать Рыкова до выяснения…

– Просто отлично, а мы оставили его там, – выдохнул Алексей и протянул письмо Трефилову: – На, почитай.

Трефилов прочитал и вытаращился на него, как новорожденный:

– Так это что?! Он шпион, что ли?

– Кто его знает, – пожал плечами Алексей, – одно ясно, что вряд ли он сюда приехал по поддельным документам с добрыми намерениями.

– И не подумаешь, – пробормотал начальник милиции, возвращая письмо, – выглядит, как школьный учитель. Какой из него шпион?

– А что, Гаврила, по-твоему, все шпионы носят котелок, маленькие усики на немецкий манер, монокль и трость? – усмехнулся Алексей. – Люди на самом деле не те, кем стараются казаться.

– Я обычно в людях разбираюсь, как же мы так опростоволосились? – спросил в расстроенных чувствах Трефилов.

– Бывает, – заметил Алексей, – если честно, он мне с первого взгляда не понравился, – ему вспомнилась встреча в спецстоловой. – Он выглядел как человек, который может перешагнуть через что угодно. Но я не прислушался к внутреннему голосу.

– Так надо послать в скит с десяток парней, пусть арестуют его, – возбужденно предложил Трефилов.

– Нет, там уже могут быть бандиты, угробим всех, – решительно возразил Алексей. – Сначала допрошу пленных, разузнаем все, а потом выступим в полном составе. Пришло время покончить с этой бандой бесповоротно.

7

Красин очнулся в незнакомой обстановке в чьей-то хате на грязном полу. В окна лился тусклый свет. Он никак не мог понять, где находится, а потом резко все вспомнил и вскочил пораженный, сжимая кулаки. В груди у него все клокотало. Никто никогда прилюдно его так не унижал. Что ж, Коновалов подписал себе смертный приговор. Рука Красина метнулась к кобуре, но она была пуста. Затем он кинулся к окну. Из окна открывался вид на поле, где состоялась казнь, значит, он находился в чьем-то доме на окраине. Из сеней в комнату заглянул участковый Петраков:

– Пришли в себя, Павел Игнатьевич?

Красин промолчал. Он подошел к осколку зеркала на стене и взглянул на себя. Жалкое зрелище. Один глаз совсем заплыл. Губы распухли, а нижняя – с оттенком синевы лопнула и кровоточила, нос разбит. Растянув губы в зверином оскале, он обнаружил отсутствие зуба спереди. Волна ярости вновь сотрясла его тело. Нет, он не станет убивать Коновалова собственными руками. Он сделает намного умнее – подставит, а потом позвонит кое-кому, и Трубину придется искать нового заместителя, потому что этого арестуют. Ему по силам было все это организовать.

– Можете, если хотите, у моей тетки остаться. Это ее дом, – проговорил Петраков после продолжительной паузы, – если что нужно, скажите.

– Где мое оружие? – гневно спросил Красин, прервав свое молчание.

– Коновалов все забрал, – виновато опустил глаза Петраков.

– Я что, арестован? – ехидно поинтересовался Красин.

– Да нет, – пожал плечами Петраков, – конкретных распоряжений на ваш счет Коновалов не давал. Он просто велел убрать вас с дороги.

– Какой добрый, – сплюнул Красин, расправил гимнастерку и вышел, оттолкнув с пути участкового. – С дороги!

* * *

Давно не смазанные петли тихо взвизгнули, затем раздались едва слышные шаги, перекрываемые шумом дождя с улицы. Гость старался не шуметь. Аккуратно прикрыл дверь. Хотел подкрасться незаметно, но Афанасий Порфирьевич сразу понял, что он не один в комнате. Он сидел за столом, хлебал присланную Ефросиньей уху, затем положил на стол ложку и взял нож, будто для того, чтобы отрезать себе хлеба, и, мгновенно развернувшись, ударил наугад во тьму, царившую вокруг. Однако гость был готов к этому, отпрянул, перехватил руку с ножом, повалил Афанасия Порфирьевича на грязный пол, прижал, выдернул из пальцев нож и приставил лезвие к горлу хозяина.

– Штабс-ротмистр Андреев, вот как вы встречаете старых друзей?! Нехорошо, – услышал хозяин издевающийся хриплый голос, полный торжества. – Неужели у тебя действительно всю память отбило?! Ты был полковым адъютантом. Вспомни! Народная армия Комитета членов Учредительного собрания (Комуча). Генерал-лейтенант Каппель, главнокомандующий Восточным фронтом. Сибирский ледяной поход. Неужели ты мог такое забыть?

– Ты командовал вторым эскадроном… штабс-ротмистр Рыков, – дрожащим голосом проговорил Афанасий Порфирьевич.