Конец света в восемь часов [ранняя редакция]

Но шприца не было, а будильник тикал. Чертовски быстро, как заметил Раутон. Он заметил также, что на противоположной стороне вагона, на высоте ящика, в полуметре от него, чернеет прямоугольная щель, такая широкая, что в нее можно просунуть руку.

Он на четвереньках пролез под вагоном. Поднявшись с другой стороны вагона, он увидел, что находится в полуметре от головы профессора, сидевшего спиной к нему. Свечу, к сожалению, загораживала выступающая доска, задуть ее не получится. Вдруг что-то деликатно прикоснулось к ноге репортера. Он вздрогнул от неожиданности, потом наклонился: это был маленький худой котенок, который терся спинкой о его ногу, тихонько урча.

Раутон поднял котенка, взял его на руки и ласково погладил.

«Что любят старые, траченные молью книжники? — подумал он. — Котов любят. Что ж, пусть золото идет к золоту!»

Он осторожно поставил котенка на край щели и слегка подтолкнул его сзади. Котенок тихо мяукнул и спрыгнул в вагон, а репортер прильнул к отверстию, наблюдая за тем, что происходит внутри.

Профессор вздрогнул и поднял руку с порошком, но, увидев, что причиной шума является кот, успокоился. Что-то похожее на смутную, очень вымученную улыбку появилось на его сжатых, сухих губах.

— Кот… — шепнул он. — Кис… кс… котик.

Кот подошел к профессору, и тот протянул руку. Трубка с порошком мешала ему, поэтому он положил ее на ящик. Она поблескивала на расстоянии двух ладоней от глаз репортера, которые при этом чуть было не вылезли из орбит, словно желая к ней приблизиться. Раутон вынул из кармана пробирку с солью и приготовился к решающему удару. В левую руку он взял маленький камешек и перебросил его через вагон так, как учил это делать покойный писатель Карл Май. Раздался короткий, легкий стук, и профессор отпустил кота, невольно повернув голову в сторону источника звука. Продолжалось это меньше секунды.

Профессор успокоился. Снова посмотрел на часы: увидев, что до восьми часов осталось всего три минуты, он опустил кота на пол и протянул руку к пробирке.

— Добрый вечер, — сказал Раутон.

Профессор вздрогнул, схватился за сердце и попятился к стене, но мгновенно овладел собой. Он взял пробирку и поднес ее к пламени.

— Фи, вы хотите нарушить свое слово? — сказал репортер. — Ведь до восьми осталось еще три минуты.

Профессор недоуменно посмотрел в темноту. Это должен был быть какой-то до безумия отважный человек, раз он говорит таким тоном. А может быть, у него есть оружие и он целится в него?

— Револьвер вам ничем не поможет, — сказал он на всякий случай. — Вы видите, что дно пробирки находится в двух сантиметрах от пламени. Даже если вы в меня попадете, я успею сунуть ее в огонь.

— Вижу, — сказал Раутон, — но у меня нет никакого револьвера.

— Кто вы? Чего вы хотите? Уходите отсюда!

— Разве не все равно, где умирать? Я хотел поговорить с вами.

— Вы с ума сошли? Идите отсюда! Через две с половиной минуты произойдет что-то чудовищное, что-то страшное — такой катаклизм, которого не знало человечество.

— Хорошо, — сказал репортер, — на человечество я согласен, но чего вы хотите от котенка?

— Что? Как?

— Чем перед вами провинился кот, за что вы хотите его убить?

— Я — кота?

— Профессор, а такой непонятливый, — материнским тоном сказал Раутон, — ведь, устраивая конец света, вы также убьете и кота.

— Прочь! — закричал профессор, а рука с трубкой задрожала. — Уходите! Через две минуты… через две минуты… — Он тяжело дышал, как безумный глядя на часы.

Большие капли пота выступали у него на лбу и стекали по лицу.

— А может, еще не поздно остановиться? — мягко сказал Раутон. — Вот подумайте. Столько прекрасных вещей есть на свете: птицы, цветы, женщины. Огромное большинство из них даже не знает, что должно сейчас умереть. Это не очень-то красиво — из частных соображений устраивать публичный конец света.

— Да что вы знаете! — рявкнул профессор.

— Я знаю не столько, сколько вы, но все-таки кое-что знаю. Подумайте о звездах. Тысячи людей смотрят на них в ночи: мужчины, которые стоят на кораблях в океане; эскимосы в полярных льдах; негры… Почему вы хотите все это у них отнять? Отобрать можно лишь то, что давал, да и это не очень красиво.

— Подите прочь со своей моралью, — выдохнул профессор, — а то… а то…

— А то — что? Вы и так собираетесь сотворить самое наихудшее, так что пугать меня вам нечем. Вы в самом деле хотите поднести пробирку к огню? Но зачем? Ведь если все погибнет, вы даже не получите никакого удовлетворения…

— Прочь! — крикнул Фаррагус.

Оставалось еще шестьдесят секунд.

— Успокойтесь, пожалуйста. Я должен сказать вам кое-что очень неприятное.

Профессор язвительно рассмеялся:

— Интересно, что может быть для меня неприятным. Но поторопитесь, осталось сорок секунд!

— Не спешите, пожалуйста. У нас есть время. Понимаете… приготовьтесь к плохому известию.

— Идиотизм… вы меня не обманете, — буркнул Фаррагус.

— Я вас не собираюсь обманывать. Я Раутон из «Ивнинг стар», тот, который написал о вас статью, помните?

— Ну и что с того? Вы хотите, чтобы я по этой причине не поместил пробирку в огонь?