Конец света с последующим симпозиумом

Стоун. Веду исследовательские работы и конструирую оружие. Да, сэр, это одно из многих дел, которыми я занимаюсь. Не самая главная область моих интересов в этом мире, но одна из них. Я изучал химию и физику в Чикагском университете, всегда интересовался точными науками, отсюда моя любознательность учёного. Я слежу за научными достижениями. Как бы то ни было, мы оказались там, близ острова, известного — что довольно любопытно — как остров Рождества. Итак, мы были на этом судне, на этом военном судне не очень далеко, но на достаточно безопасном расстоянии от места, где должен был произойти взрыв. (После паузы.) Ожидая его, я заметил, что вокруг корабля кружилось много птиц. Они летели вслед за нами много дней, как бы сопровождая нас к месту испытаний. Там были по-настоящему превосходные экземпляры… действительно весьма редкие… Воистину божественные создания! Альбатросы могут летать целыми днями, скользить в нескольких дюймах над поверхностью воды. У этих птиц удивительно длинные крылья, хвосты, клювы, и всё это будто предназначено для чего-то другого. Если судить по конструкции этих птиц, то нельзя понять, что они такое: перед вами просто восхитительные создания. Наблюдать их — наслаждение. Вот чего я совершенно не ждал там увидеть, этих птиц, понимаете, не ждал их. Они стали приятным дополнением. (После паузы.) Итак, мы стояли на палубе, ожидая, когда взорвётся бомба. Нам сказали, она будет очень маленькой, поэтому никто особенно не беспокоился. Хотя раньше я и не видел подобных взрывов, но полагал, что эти люди должны, что ли, знать, чем они занимаются… Подумалось, они наверняка представляют себе всю опасность. К тому же всех нас достаточно тщательно проинструктировали. У всех были счётчики радиации. Нас одели в особые защитные костюмы. В соответствующий момент нужно было опустить затемнённые щитки, такие светозащитные забрала. (После паузы.) Вообще-то говоря, я испытывал нечто вроде досады, поскольку мне не льстило наблюдать взрыв какой-то бомбы-крошки. Она была меньше той, что сбросили на Хиросиму. Такого рода бомбы классифицируют как тактическое оружие. Это оружие можно использовать прямо на поле боя. Честно говоря, я был разочарован. Хотелось увидеть что-то более запоминающееся! И мне даже не стыдно в этом признаться. Ядерное оружие, понимаете, обладает своего рода притягательным очарованием. Я испытал это сам и знал, что то же испытывают и другие. Когда подходишь к этому с точки зрения учёного, нельзя отрешиться от мысли, что вот здесь, так сказать, в твоих руках — эта возможность освободить энергию, которая рождает звёзды!.. Возможность заставить её выполнить твою волю… творить чудеса, поднять в небо миллионы тонн скал, и добыть всю эту силу из вещества размером с напёрсток. Непреодолимый соблазн!.. Что ни говори, я был, конечно, разочарован. Мой первый личный опыт должен был ограничиться чем-то малым, далеко не масштабным. Итак, мы стояли у борта. Начался отсчёт времени. Мы слышали его по громкоговорителю. И приблизительно знали, где и на какой высоте будет взрыв. (После паузы.) Потом внезапно я увидел всех этих птиц. Я увидел птиц, которых наблюдал до того на протяжении многих дней. Теперь их вдруг можно было рассмотреть во всех деталях через затемнённый щиток моего шлема. И они дымились. Их оперение пылало. И они вертелись колесом. И свечение продолжалось ещё некоторое время. Это была мгновенная яркая вспышка, но она была не такой уж мгновенной, потому что не угасала, слегка меняя цветовой оттенок. Это продолжалось несколько секунд, да, кажется, так. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы увидеть, как птицы падали в воду.

Вошёл Алекс, сын Трента, и остановился в стороне, слушает, но не совсем понимает, о чём идёт речь.

Они шипели, будто жарились на сковороде. Дымились. Они впитывали в себя столь интенсивную радиацию, что жар будто поглощал их. Их перья полыхали. Они ослепли. И пока ещё не было никакого сотрясения, никаких разрушений от ударной волны, о чём мы обычно говорим, когда обсуждаем последствия таких взрывов. Вместо всего этого были лишь те дымящиеся, бьющиеся в судорогах, чудовищно изуродованные птицы, что падали камнем вниз. И я мог различить пар над внутренней лагуной, там, где мощная вспышка вскипятила поверхность воды. (После паузы.) Да, не видел ничего подобного в моей жизни… И я подумал, вот как всё будет выглядеть, когда придёт конец всему. Мы все были… потрясены этой мыслью.

Трент в ужасе смотрит на Стоуна.

Это ваш сын, я полагаю?

Трент поворачивается к сыну. Тот выглядит испуганным.

Я никогда не встречался с парнишкой, хотя слышал, как вы говорили о нём несколько лет назад. Должно быть, ему сейчас… одиннадцать.

Трент поворачивается к Стоуну. Потрясён последними его словами.