Конец смены

После того как он стал работать в «Киберпатруле» при «Дисконт Элетроникс» и получил возможность дешево приобретать запчасти, Брейди в своем подвале соединил в сеть семь списанных ноутбуков. Он редко пользовался более чем одним за раз, но ему нравился вид мастерской: что-то вроде декорации к научно-фантастическому фильму, к какому эпизоду «Стар Трек». Собрал он и систему, которая активировалась с помощью голоса задолго до того, как «Эппл» представила для широких масс подобную голосовую программу под названием «Сири».

Но опять-таки, потратил день, потерял доллар.

Или, в этом случае, несколько миллиардов.

В такой ситуации кому бы ни захотелось убить несколько тысяч человек?

У Городского Центра он убил только восемь (не считая раненых: кого-то он все же хорошенько обработал), а вот на том рок-концерте действительно можно было бы уничтожить и тысячи. Его запомнят навсегда. Но прежде чем он смог нажать кнопку, которая выпустила бы до самого потолка реактивный роковой фонтан шариков для подшипников, калеча и отрывая головы сотням вопящих девушек-подростков (не говоря уже об их толстых и гиперзаботливых мамашах), — кто-то отключил ему электричество.

Эта часть его памяти стерлась, кажется, навсегда, но помнить что-то у него необходимости не было. Это мог сделать только один человек — Кермит Уильям Ходжес. Ходжес должен был бы совершить самоубийство, как миссис Оливия Трелони, план был такой, но как-то он избежал и этого, и взрывчатки, которую Брейди установил в его машину. Старый детектив на пенсии пришел на тот концерт и остановил его, Брейди, за несколько секунд до бессмертия!

Бум, бум — твой свет погас.
Ангел, ангел, вниз сейчас.[24]

Совпадение — прикольная сука, и случилось так, что Брейди в больницу Кайнера везла бригада «скорой» номер 23 из депо на Пожарной, 3. Роба Мартина уже там не было — он ездил в командировку в Афганистан за счет правительства США, — а вот Джейсон Рапшис был в той машине и пытался сохранить жизнь Брейди, пока «скорая» мчалась в больницу. Если бы кто-то предложил спор, выживет ли Брейди, Джейсон поставил бы на то, что он умрет. Парень отчаянно цеплялся за жизнь. Частота сердцебиения у него была 175, давление то поднималось, то падало. Но он еще оставался в мире живых, когда машина номер 23 прибыла в Кайнер.

Там его осмотрел врач Эмори Уинстон, старый специалист в «штопательно-зашивательном» отделении больницы, которое кое-кто из ветеранов называл «Субботний клуб ножа и пистолета». Уинстон схватил за шкирку студента-практиканта, который шастал по больнице, болтая с медсестрами. Врач предложил ему наскоро оценить состояние нового пациента. Студент сообщил: рефлексы угнетены, левый зрачок расширенный и неподвижный, рефлекс Бабинского положительный.

— Что это значит? — спросил Уинстон.

— Это значит, что у него непоправимое повреждение головного мозга, — сказал студент. — Овощ.

— Очень хорошо, можно с тебя еще удастся врача сделать. Прогноз?

— Умрет до утра.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Уинстон. — Надеюсь, потому что от такого он никогда уже не оправится. Но все-таки сделаем ему томографию.

— Зачем?

— Потому что такая инструкция, сынок. Да и мне интересно посмотреть, насколько у него там все повреждено при том, что он еще жив.

Живым он оставался и через семь часов, когда врач Анну Сингх, под чутким руководством Феликса Бэбино сделал краниотомию и вычистил огромный сгусток крови, который давил на мозг Брейди и ежеминутно увеличивал повреждения, давя божественные клетки миллионами. Когда операция была окончена, Бэбино обратился к Сингху и протянул ему руку в окровавленной перчатке.

— Это, — произнес он, — было просто удивительно!

Сингх пожал руку Бэбино, но со скромной улыбкой.

— Это была рутина, — сказал он. — Я тысячу раз такое делал. Ну… раз двести. А действительно удивительная конституция у пациента. Просто не верится, что он пережил операцию. Этот придурок такие травмы получил… — Сингх покачал головой. — Ой-ой-ой.

— Ну ты, видимо, знаешь, что он хотел натворить?

— Да, мне рассказали. Терроризм гигантских масштабов. Некоторое время он, пожалуй, поживет, судить его за его преступления так никогда и не будут, а умрет — невелика потеря.