Конец! (с иллюстрациями)

— Надо думать. — Ишмаэль покрутил прядку бороды. — По нашему обычаю мы носим только белое — под цвет здешнего песка, целебной глины и шерсти диких коз. Пятница, я удивлён, что ты решила нарушить традицию.

Пятница покраснела и поднесла руку к темным очкам, закрывающим ею глаза.

— Я нашла их среди обломков на берегу. Солнце так слепит, вот я и подумала, что очки будут кстати.

— Не стану тебя принуждать, — спокойно произнёс Ишмаэль, — но мне думается, ты могла бы соблюдать наши обычаи в одежде и не щеголять в чужом глазном наряде.

— Ты прав, Ишмаэль, — тихо проговорила Пятница и одной рукой сняла очки, а другую быстро сунула в глубокий карман платья.

— Так-то лучше, — одобрил Ишмаэль и улыбнулся Бодлерам. — Надеюсь, вам понравится жизнь у нас на острове. Мы все оказались здесь в результате той или иной бури и, вместо того чтобы возвратиться в наш прежний мир, создали колонию, оградив её от людского коварства.

— С ними был один коварный человек, — с энтузиазмом подхватила Пятница своим тоненьким голоском. — Его зовут Граф Олаф. Он вёл себя так отвратительно, что я не взяла его с собой.

— Олаф? — переспросил Ишмаэль, и опять брови его поднялись. — Он ваш друг?

— Дудки, — выпалила Солнышко.

— Нет, не друг, — поспешила объяснить Вайолет. — По правде говоря, мы очень давно пытаемся спастись от него.

— Он — ужасный человек, — добавил Клаус.

— Одна лодка, — проронила Солнышко.

— Хм, — задумчиво произнёс Ишмаэль. — Это вся история, Бодлеры?

Дети переглянулись. Конечно, те несколько коротких фраз, которые они произнесли, не были всей историей. История Бодлеров и Графа Олафа была намного, намного сложнее, и если бы дети рассказали её всю, Ишмаэль, возможно, плакал бы так, что растопил бы вокруг себя всю глину, и не на чем стало бы сидеть и нечем мазать ноги. Бодлеры могли бы поведать рекомендателю обо всех интригах Графа Олафа — начиная от жестокого убийства Дяди Монти до предательства в отношении мадам Лулу на Карнавале Калигари.  Они могли бы описать все его переодевания — от фальшивой деревянной ноги в роли Капитана Шэма до кроссовок и тюрбана в роли Учителя Чингиза.  Они могли бы рассказать Ишмаэлю про множество сотоварищей Олафа, начиная с его подруги Эсме Скволор и кончая двумя женщинами с напудренными лицами, которые исчезли в Мёртвых Горах.  Могли бы они рассказать и про все неразрешимые тайны, которые до сих пор не давали Бодлерам спать по ночам, — начиная с исчезновения капитана Уиддершинса из подводной лодки и кончая загадочным таксистом, подъехавшим к ним около отеля «Развязка».  И уж конечно, они могли поведать Ишмаэлю о том кошмарном дне на Брэайни-Бич, когда они впервые узнали о гибели родителей. Но если бы Бодлеры взялись рассказывать Ишмаэлю всю историю целиком, им пришлось бы упомянуть и о событиях, которые выставляли бы их самих в невыгодном свете, что здесь означает «перечислить поступки, не уступающие по коварству олафовским». Им пришлось бы упомянуть о собственных интригах, начиная с выкапывания ловушки для Эсме и кончая устройством пожара, который сжёг дотла отель «Развязка». Им пришлось бы перечислить собственные переодевания, когда Солнышко притворялась Волчонком Чабо, а Вайолет и Клаус притворялись Снежными Скаутами; пришлось бы перечислять своих знакомых, начиная с судьи Штраус, оказавшейся более полезной, чем представлялось вначале, и кончая Фионой, оказавшейся более коварной, чем они вначале думали.  Если бы Бодлеры рассказали Ишмаэлю всю историю целиком, они бы выглядели такими же злодеями, как Граф Олаф. Но детям не хотелось снова оказаться на прибрежной отмели среди обломков, выброшенных бурей. Им хотелось уберечься от коварства и зла, пусть даже обычаи здешней колонии и пришлись им не по вкусу. Поэтому вместо того, чтобы рассказать Ишмаэлю всю историю целиком, Бодлеры кивнули и ответили на его вопрос самой безопасной фразой, какая им пришла в голову.

— Это как посмотреть, — ответила Вайолет, и младшие кивком подтвердили её слова.

— Хорошо, — сказал Ишмаэль. — Идите наденьте белые одеяния, а когда переоденетесь, отдайте всю прежнюю одежду Пятнице, ею отправят в чащобу.

— Абсолютно всю? — спросил Клаус.

— Таков обычай, — подтвердил Ишмаэль.

— Окулаклаус, — пробормотала Солнышко, и брат и сестра быстро объяснили, что она имеет в виду что-то вроде «а как быть с очками Клауса?».

— Без них он почти не может читать, — добавила Вайолет.

Ишмаэль снова поднял брови.

— Так ведь здесь нет библиотеки, — сказал он торопливо и нервно взглянул на Пятницу. — Ну, пожалуй, очки могут пригодиться. А теперь поторопитесь, разве только вы не прочь выпить ещё глоток сердечного.

Нет, спасибо, — отозвался Клаус, подумав про себя — сколько ещё раз ему и сёстрам предложат этот странный сладкий напиток. — Мы с сёстрами уже пробовали его, и он нам не очень понравился.

— Не стану вас принуждать, — опять повторил Ишмаэль, — но со временем ваше первоначальное мнение о чем бы то ни было может измениться. До скорого свидания, Бодлеры.