Конец радуг

Подполковник Элис Гонг Гу — круглолицая коротышка, и выражение лица у нее всегда — кроме моментов крайнего напряжения — очень материнское. Она была номером первым при выпуске из Аннаполиса — а в те времена маленький рост, круглое лицо и женственный вид считались существенными минусами для карьеры. Сейчас она могла бы быть генералом, если б высшее командование не нашло для нее более важного и опасного занятия. Чем, собственно, и объяснялись некоторые ее странные идеи, но не эта: Элис всегда настаивала, чтобы Мири обращалась к родителям просто как к приятелям.

— Слушай, Элис, я же не возражал, чтобы она нас называла по именам. Придет время, когда наш маленький генерал будет не только любить нас, но и сравняется с нами рангом или даже будет нам начальником. Но моего старика это путает. — Боб ткнул пальцем туда, где сидел Роберт-старший, бессмысленно таращась. — Вспомни, как сегодня себя вел папа. Как он аж просветлел! Он думает, что Мири — это моя тетя Кара, да еще когда они были детьми!

Элис ответила не сразу. Там, где она сейчас находилась, было позднее утро. Солнце играло у нее за спиной на воде гавани. Она осуществляла поддержку делегации США в Джакарте. Индонезия вступала в Индо-Европейский Альянс, а Япония уже была членом этого клуба с неудачным названием. Ходила шутка, что индоевропейцы вскоре окружат мир. Было время, когда Китай и США не сочли бы это шуткой, но мир изменился. И Китай, и США вполне устраивал такой ход событий. Это оставляло им больше времени заниматься реальными проблемами.

Элис глянула в сторону, кивнула кому-то в ответ на представление, засмеялась удачному замечанию. Шла она рядом с какими-то важными типами, все время болтая по-индонезийски, по-китайски на мандаринском диалекте, на упрощенном английском, из чего Боб мог разобрать только английские слова. Потом она снова оказалась одна. Элис слегка наклонилась к нему и улыбнулась во весь рот.

— Так это же отлично! — сказала она. — Ведь твой отец уже много лет был вне любого рационального дискурса? И вдруг оживился настолько, что ему даже понравилось! Ты радоваться должен. Дальше будет только лучше. Ты вернул отца обратно!

— …Да.

Вчера он рассчитался с последней из домашних сиделок. Отец должен быстро пойти на поправку. Единственная причина, что он еще в инвалидном кресле, — врачи хотят удостовериться, что регенерация костей закончена, и только потом выпустить его на свободу.

Элис увидела выражение его лица и чуть склонила голову набок:

— Дрейфишь?

Он посмотрел на отца. До операции в Парагвае оставались считанные недели. Операция под прикрытием на краю света. Перспектива начинала казаться почти заманчивой.

— Может быть.

— Так позволь действовать нашему маленькому генералу и не тревожься. — Она обернулась и помахала кому-то, кого Боб не видела. — Ой…

Изображение, мигнув, исчезло. Остались только беззвучные сообщения.

Элис —» Бобу: «sm» Должна бежать. Я уже даю отчет госсекретарю Мартинеса, а местные обычаи не одобряют разделения времени. «/sm»

Боб еще посидел в затихшей гостиной. Мири была наверху, занималась. На улице день клонился к вечеру. Мирное время. В детстве такое бывало, когда отец вытаскивал книгу стихов, и папа, мама и маленький Бобби читали вслух. На самом деле Боб даже испытывал ностальгию по тем вечерам. Он оглянулся на отца.

— Папа?

Ответа не последовало. Боб наклонился вперед и сделал робкую попытку крикнуть:

— Па, тебе тут света достаточно? Я могу сделать намного ярче!

Старик рассеянно покачал головой. Возможно, он даже понял вопрос, но ничем этого не проявил. Он просто сидел, скособочившись, правой рукой механически потирая левое запястье. И все же это серьезное улучшение. Роберт Гу-старший исхудал до восьмидесяти фунтов, превратился почти в растение, когда медицинская школа Калифорнийского университета Сан-Франциско взяла его на новое лечение. И оказалось, что курс этой клиники против болезни Альцгеймера помогает там, где годы традиционного лечения ничего не дали.

Боб выполнил несколько мелких поручений для базы, проверил еще раз планы готовящейся операции в Парагвае… потом несколько минут просто смотрел на отца.

Я не всегда тебя ненавидел.

В детстве он никогда не испытывал ненависти к своему старику. Возможно, это и неудивительно — ребенку мало с чем есть сравнивать. Роберт был строг и требователен, это малыш Бобби ясно понимал. Потому что хотя Роберт-старший часто и громогласно обвинял себя в том, что он пренебрегает отцовскими обязанностями, это иногда противоречило тому, что видел Боб в домах своих друзей. Но он никогда не считал, что его угнетают.

И когда мама ушла от папы, это тоже не настроило Боба против старика. Лена Гу вытерпела годы тонких издевательств и больше терпеть не могла, просто маленький Бобби этого не замечал. И лишь потом в разговоре с тетей Карой он понял, насколько хуже Роберт обращался с другими, чем с ним, Бобом.