Конец партии

Адмирал Курош разбил свою эскадру на три колоны, крайние из которых стали зажимать в клещи турок и немцев. Все русские линкоры открыли огонь по старым турецким броненосцам, а крейсера и эсминцы связали боем два немецких крейсера.

Под водой шныряли русские и немецкие подлодки, торпедируя любой корабль, попадающийся им на пути.

Перед проведением сражения адмирал Курош зачитал командирам кораблей, собранных в кают-компании линкора «Евстафий», приказ Керенского. Выслушав, все замолчали.

Адмирал окинул собравшихся суровым взглядом и сказал напоследок.

— Да не посрамим мы своего оружия и деяния русского флота. Повторим подвиг Чесмы и Синопа, не посрамим своих прадедов и русских моряков, сложивших головы в море. Корабли беречь, а себя — нет! С Богом!

Огнем всех линкоров русского флота два турецких броненосца были уничтожены в первые часы боя, а русские потеряли один линкор и оба крейсера, которые сражались с немцами. А дальше схватка превратилась в погоню за «Гебеном» и «Бреслау». Потеряв ещё один линкор, торпедированный немецкой подводной лодкой и расстрелянный «Гебеном», весь Черноморский флот кинулся за ними.

Немецкий крейсер, превосходящий по скорости и мощности любой русский линкор, имел небольшой запас угля и долго выдержать гонку не смог, а поэтому прекратил спасаться бегством и стал маневрировать, оказывая сопротивление оставшимся в строю кораблям русской эскадры.

Буруны столбов воды, кипящие от снарядов, дым и копоть от труб и пожаров, пляшущие на волнах обломки и тела раненых и убитых, создавали фантасмагоричную картину морского боя.

Не обращая внимания на вражеский огонь, раздвигая форштевнями обломки погибших кораблей, в атаку пошли эсминцы. Над поверхностью моря разносилось звуки, издаваемые сжатым воздухом, выпускаемым в трубы торпедных аппаратов, напоминающие ядовитое шипение змей.

Миноноски стремились обнаружить подлодки и уничтожить их. В общем, обычное морское сражение, развернутое во всей красе. Через пять часов бой был окончен и русский флот, потеряв пятьдесят процентов своих кораблей, направился в сторону Стамбула. А повреждённые, но оставшиеся на плаву корабли поплыли в обратный путь в сторону Севастополя.

Адмирал Курош стоял на борту флагманского линкора «Евстафий», всматриваясь вдаль в морской бинокль. Его глаза через увеличительные линзы отличного цейсовского бинокля осматривали здания старого города, выискивая подходящие цели.

Старый город блистал мечетями и султанскими дворцами, многочисленными жилыми кварталами, рабочие и торговые площади лепились к нему со всех сторон.

— Ну, что же, — усмехнулся про себя Курош, — вот и пришла расплата для турок за века безнаказанного разграбления окраин России.

— Сигнальщик, отбивай приказ: «По городу всеми орудиями, огонь!»

В течении пяти часов русские корабли обстреливали город и береговые укрепления Стамбула, смешивая их с пылью и грязью. С наступлением ночи корабли, израсходовав весь боекомплект, отправились обратно в Севастополь.

Наутро турки, обалдевшие от таких событий, смогли лицезреть разбитые огнём русских кораблей причалы, обломки оснастки и затопленные на рейде турецкие пароходы. Русские корабли исчезли, словно ночной туман с яркими лучами утреннего солнца, оставив после себя развалины.

Русская армия активно продвигалась вперёд, подгоняя австро-венгерские войска. Сопротивление было минимальным, а все крики румынского короля о гибели двух бригад на турецком берегу наталкивались лишь на равнодушную вежливость русских генералов и письменный приказ Керенского, говоривший о победе любой ценой.

Русские свою цену заплатили, так почему не платят румыны? Северный фронт завяз, отодвинув линию боя от Риги километров на сто пятьдесят. Здесь качественное состояние противостоящих армий оказалось намного хуже, чем на Румынском фронте. И Рененкампф принимал самые радикальные меры, вплоть до расстрелов дезертиров на месте.

Но ещё не сказал своё слово Балтийский флот, где вспыхнуло восстание одновременно с восстанием, организованным в Москве. К этому оказались не готовы как адмирал Григорович, так и Керенский, но пока Григорович принимал меры к обузданию анархистов и скрытых большевиков, фронт остановился, не получая помощи от флота.

Положение не было катастрофическим, но всё же, весьма неприятным. И вот флот, ведя за собой транспорты с десантом, отбыл из Гельсигфорса. В связи с тем, что многое пошло наперекосяк, и транспортов не хватало, было принято решение взять на борт всего лишь два батальона пехоты. Эти два батальона должны были обозначить удар во фланг немецким армиям и продержаться по возможности дольше.

Части сформировали из числа моряков Кронштадта и береговых батарей, которые отказывались воевать. Это были морские штрафные батальоны, созданные по указанию Керенского, как военного министра. Такие же батальоны спешно создавались и на Северном фронте из числа дезертиров. Со всех концов Севера России собирали дезертиров и направляли на фронт. Петроград оскудел солдатами. Из тюрем выпустили многих деятелей и, вручив им солдатскую котомку, отправили на фронт.