Конец отпуска (СИ)

Елисей опешил сам, он подавился криком и стоял в шоке. Я, видя его замешательство, снова замахнулся и ещё раз, уже нормально нацелившись, что есть силы обрушил ему на голову свою арматурину. Сверху вниз. И снова промазал. Елисей стоял как статуя. Я промазал, так как меня неожиданно немного повело в сторону и прут прошёл мимо, не попав не только по голове но и по плечу. Происходящее настолько шокировало Елисея, что он даже не пытался увернуться. Но теперь к шокированному Елисею присоединился шокированный Маугли. Да какого чёрта я не попадаю?! Он же стоит неподвижно! Ситуация не располагала к долгим размышлениям, но я вообще не понимал, что происходит. Я на секунду просто застыл. Возникшую идиотскую паузу неожиданно заполнил Елисей:

– Это пранк? – не очень веря сам себе, но с надеждой спросил он.

Я решил не отвечать, судорожно ища выход из ситуации. То ли прут у меня бракованный, то ли руки. Тогда что делать. Всплыла картина, как я роняю на асфальт Небритого. Отлично! Это вариант! Я чуть наклонился и прыгнул к Елисею, толкая его плечом в грудь. На классический тэйк-даун это было мало похоже, но расчёт был правильный. Мы оба полетели на землю. Прут я выпустил из руки. Увернуться у Елисея не получилось. Я оказался сверху и вцепился обеими руками ему в горло. Горло было какое-то твёрдое. Я давил изо всех сил, Елисей вцепился своими хилыми ручонками в мои запястья и пытался как-то избавиться от захвата, но безуспешно. Но при этом он всё равно мог дышать! Я давил как мог, но мои руки оказывали давление на его гордо не сильнее тугого воротника. Если бы Елисей не был так сильно напуган, у него были все основания заподозрить пранк. Хардкорный, но тем не менее пранк. Я реально не понимал, что происходит, но старался как мог. Правда, безуспешно. Затопившая меня ненависть стала очень быстро превращаться в отчаяние. Я должен его убить но не могу. И тут Елисей решил снова завести беседу и не нашёл ничего лучше, чем спросить:

– Почему?

Ах ты тварь, подумал я. Ты хочешь знать, почему?! Ты хочешь знать, почему?! Я в ненависти уже плюнул на то, что он услышит мой голос. Это ничего не изменит. Этот ублюдок хочет знать, почему он сегодня умрёт, так не вопрос. Слушай, тварь!

И тут у меня возникло короткое замыкание. Я не мог ничего ему сказать. МНЕ НЕЧЕГО БЫЛО ЕМУ СКАЗАТЬ. Я не помнил причину! Почему я должен его убить? Елисей должен умереть! Ускользающая мысль, которая меня нервировала уже не первый раз, вдруг решила предстать во всей красе. Это не моя идея! «Елисей должен умереть» – это не мои слова. Я понял, что у меня нет и никогда не было никаких причин убивать Елисея! А раз нет причин, то что я тут делаю? Я не буду его убивать. Я не должен этого делать! И стоило мне во всей полноте осознать эту простую мысль, как меня скрутило. Сердце дало сбой. Оно должно было сократиться, но почему-то этого не сделало. Руки внезапно ослабли. Пауза в секунду чуть не свела меня с ума. Тело перестало подчиняться. Снова удары сердца. Снова дышу. Выдохнул с облегчением. Сердце пропустило удар ещё раз. Руки мгновенно из каменных стали ватными, и Елисей кое-как смог стащить их со своего горла. Извиваясь ужом, он выполз из-под меня, перевернулся на четвереньки и стал в панике уползать. Да, напугал я его отлично. Пранк удался на сто процентов, а вот с убийством что-то пошло не так. Сердце снова неуверенно сократилось три раза. Потом снова взяло паузу. Я отстранённо смотрел, как моя несостоявшаяся жертва убегает на четвереньках, потом становится на ноги и бежит уже что есть дури и за несколько секунд скрывается за поворотом. Я лежал на животе. Все мысли были заняты только одной мыслью – сердце будет биться снова или это всё? Сердце всё-таки пусть неуверенно, но запустилось. Несколько ударов подарили мне надежду, что я останусь жив. Я встал на четвереньки. Чёрт, снова остановка. На этот раз сопровождается острой болью в груди и спине. Я умираю. Простая безоговорочная истинность этой мысли вызвала панику. Но как же, сука, не хочется. Уколы в сердце превратились в адскую боль, но кричать, как и дышать, уже не получалось. Вот это поворот, конечно, вдруг отстраненно думал я. Мышцы, которые отвечают за самые базовые функции, – сердце и диафрагма – стали выходить из строя. Боль была настолько жуткая, что пришла трусливая мысль, что скоро это кончится. Но мне совсем не нравилось, чем именно это кончится. Совсем-совсем не тем, чем хотелось бы. Вместе с болью кончится и Маугли. А Маугли ещё, сука, ничего в жизни, кроме строительных лесов и не видел, даже в настоящих джунглях не был.

Сердце не бьётся, диафрагма не сокращается. Мысли ещё кое-как думались, но процессы в теле шли очень нехорошие.