Конец ордена

И вот теперь… Тут была даже дважды Федькина-Викторова заслуга: и перстень он добыл, и своей головой додумался, как этот перстень к делу Ордена приспособить…

Ну а дальше было так. Федька двинулся обратно на Сухаревку и поспел как раз к тому времени, когда трехпалый уже извлек из смолы свой наган и оттирал его тряпицей, при этом с Чокнутого не спуская глаз.

Вдруг рядом с ним появляется кто-то усатый в хорошей кожанке. Пару слов шнырю кинул – и зашагал не спеша в обратную сторону. Да, умел облик менять Арнольд Иванович, тут ничего не скажешь! Даже Федька его не вмиг узнал.

Вздохнул трехпалый, пошел следом за ним. А Федька по-незаметному – сзади. Так втроем, хоть вроде и порознь, дошли до дома на Мясницкой. Федька вошел с черного хода, а трехпалый вслед за Арнольдом Ивановичем – с парадного.

Арнольд Иванович нарочно, видать, дверь кабинета приоткрытой оставил, чтобы Федька все, что там происходит, мог услышать и подглядеть – чай, он тоже теперь в этом деле не посторонний.

Там у них происходила потеха. Трехпалый стоял по струнке, а Арнольд Иванович, развалившись в кресле, важным голосом говорил:

— Известно вам, товарищ Леденцов, где вы находитесь?.. А находитесь вы, товарищ Леденцов, на конспиративной квартире Московского уголовного розыска, о которой ни одна душа больше не должна знать. Чувствуете, какое к вам доверие, Леденцов?

Трехпалый тянется – голова, того и гляди, оторвется от тонкой шеи:

— Точно так! Чувствую, товарищ комиссар! Разве ж не понимаю?.. Имею также доложить, что на Сухаревке сейчас видал бывшего белогвардейского офицера фон Штраубе, замаскированного под умственно ненормального торговца шариками. Уже шел об нем сообщать…

Арнольд Иванович ему:

— Молодец, Леденцов, что зоркость революционную не теряешь… Этим фон Штраубе я лично сам сейчас займусь… А к тебе у меня другое важное дело. Выполнишь как следует – командирское звание получишь, сам за тебя похлопочу. Вот этот перстенек видишь?

— Точно так, товарищ комиссар!

— Так вот, ловим мы одного скупщика краденого, а поймать с поличным никак не удается, смышленый, гад! Но адресок его известен – тут, недалеко, на Варварке, дом девять. Записывать не надо. Запомнишь?

— Точно так!..

— Сейчас немедля пойдешь туда с этим самым перстеньком и предложишь купить. Будешь косить под трамвайного щипача. Слишком большой цены не заламывай… Барыга тебе скажет, что должен перстень осмотреть, в квартиру зазовет. Ничего не бойся, заходи – мои люди будут уже наготове, при оружии. На этом самом перстне мы его и возьмем. Все уразумел, Леденцов?

— Так точно, ваше бла… Товарищ, то есть, комиссар! Не впервой! Еще, помню, в девятьсот двенадцатом годе…

Да и примолк в испуге. С этим "вашим бла…" и с девятьсот двенадцатым годом он, конечно, промах изрядный дал – сразу ясно, что при царе Николашке ту же легавую службу нес. Выходило – совсем тупой. Но тупой для такого дела, как сейчас, подходил лучше всего. Арнольд Иванович, ясно, виду не показал, что заметил его промашку.

— В общем, — сказал, — держи перстень, Леденцов, и дуй на Варварку. Да смотри там не лопухнись.

— Никак невозможно, ваше… товарищ комиссар! Разрешите выполнять?

— Выполняй. Потом вернешься – доложишь…

Это "доложишь" было последним, замыкающим звенышком в цепи. Если не вернется докладывать – значит, можно этого трехпалого больше не опасаться.

Так оно, понятно, и вышло – с концами сгинул трехпалый Леденцов.

И кто во всей цепи был на этот раз за главного? По всему выходило, что он, Виктор! Тут и считать нечего, сколько звенышек из всей цепочки нацело им выковано. Перстень нашел кто? Кто засек этого Леденцова (уже покойника наверняка) рядом с Чокнутым? Кто придумал, как его задержать? С наганом это и правда вышло здорово! Кто, наконец, вспомнил про перстенек в нужный момент?

Гордился собой Виктор, и даже в случайных мыслях себя ни Федькой, ни Федулой в тот вечер не называл.

А Арнольд Иванович оценил его заслугу по-своему. Да как!..

Ближе к ночи призвал его к себе и протянул какой-то листок:

— На, читай, оголец!

Виктор глянул – не поверил глазам. Настоящая метрика, на ней печать с серпом и молотом и черным по белому выведено, что он – не кто иной, как Серебряков Виктор Арнольдович, 1920 года рождения, русский, родившийся в Москве, является сыном гражданина Серебрякова Арнольда Ивановича и какой-то гражданки Серебряковой Клавдии Петровны.

— Усыновили? — спросил Витька-Федька недоверчиво.

Виктор Арнольдович сказал:

— Ну считай, что так. Метрика, правда, липовая, и гражданка Серебрякова Клавдия Петровна если и существует на свете, то только по случайному совпадению, но печать настоящая, так что комар носа не подточит. Ты только метрику где-нибудь тут, в доме, спрячь, а то если вдруг на Сухаревке кому-нибудь попадется на глаза… Я бы тебе ее позже дал, но боюсь, ты скоро с именами своими путаться начнешь.

— Чего путаться? — спросил он (уже, впрочем, путаясь). — Всего два: Виктор да Федор, невелика штука запомнить.

— А скоро, думаю, и третье появится, — сказал Арнольд Иванович.

— Это какое ж?