Конец мемуаров капитана Уильяма Дампира

Они не любили друг друга. Причиной этого был конфликт из-за трубки Дьявола Кидда. Одноглазый Гарри, получив на Тортуге страховку Берегового Братства за желтый глаз, потерянный в бою, отдал все золото за трубку, которая, по уверениям купца, принадлежала знаменитому Кидду. Увидев накануне свалки Гарри с курящейся трубкой, которая не имела покрышки, Дампир пообещал, что в следующий раз он выкинет трубку за борт, а Гарри привяжет на якорь. Но Гарри уже успел вообразить себя новоявленным Киддом, и можно не сомневаться, что бунт он поднял не из-за солидарности с Хаксфордом, с которым был тоже не в ладу, а просто за право свободно курить трубку, угрожавшую огнем кораблю. Теперь трубку курили кальмары, а Гарри... О, когда тебя раздевают и изогнутого дугой привязывают к лапам якоря и когда волна час, два, сутки, двое лижет и бьет тебя по ляжкам и заднице, тогда тело постепенно мертвеет, и уже при его полной нечувствительности к боли мясо начинает кусками падать в океан...

Когда ночью после бунта раздался этот выстрел. я выскочил из каюты и постучал в капитанскую каюту. Дампир тотчас ответил:

-Вудс, заходи! - он сидел за столом, склонившись над своим дневником, и прежде, чем ответить мне, неторопливо дописал строку: - Нет, Роджерс, это не очередная заварушка. Это кто-то из наших сердобольных пай-мальчиков взял мушкет и из жалости раскроил Гарри череп. Если не веришь, пойди, погляди.

Со шпагой в одной руке и с кинжалом в другой я выскользнул на палубу. Она была пуста. Я пробрался на бак и заглянул за фальшборт. Тело Гарри безжизненно обвисло, а волна заботливо смывала кровь из огромной дыры во лбу. Волна делала это с заботливостью пожилой сестры-бернардинки, и можно было подумать, что она сейчас наложит и корпию... Я в молитве поднял глаза к небу, и оно показало мне Южный Крест.

- Нет, Вудс,- сказал мне Дампир, когда я с докладом вернулся к нему. - Я не очень жестокий. Хаксфорда мне даже жаль. Не стоило заставлять его мучиться. Как офицер, он вполне заслуживал пули на доске, продетой в клюз... Что-то, Вудс, устал я от моря...

Но это было не так, он устал не от моря. Тут была иная закавыка. Море и документальность его жизни сковывали перо Дампира-писателя. От всего пережитого очень нелегко уйти. Потому, вероятно, столь занудливы мемуары адмиралов. Чем ярче была реальная жизнь, тем труднее измыслить жизнь , которая не уступала бы той реальности...

Я опасаюсь, что мои копания в странностях Дампира читатель может воспринять как попытку хоть частично компенсировать мою вину перед этим человеком. Мол, поглядите, по крайней мере, плох не только я... Поэтому вернусь к тому, с чего я начал: к моему греху перед этим, если не великим, то весьма незаурядным человеком.

Вы, конечно, знаете, кем был и кем стал для мира пресловутый Александр Селкирк. Он, прототип Робинзона Крузо, выписанного Даниэлем Дэфо, на остров ХуанФернандес сошел с галеры, шедшей в эскадре с дампировым "Сент-Джорджем", а через четыре года был подобран на борт моего "Герцога". Да, мне довелось знаться со сплошными прототипами: из Дампира Свифт вылепил Покока, из Селкирка Дефо выпестал Робинзона, только я всегда делал из себя только себя самого...

Кстати, не верьте тем, кто говорит, будто квартирмейстер Селкирк был высажен на Хуан-Фернандес насильно. Нет, обидившись за что-то на капитана своей галеры Стрейдлинга, этот избалованный парень сам решил сойти на необжитый берег. И Хуан-Фернандес он тоже выбрал сам. Надеялся, что его подберет Дампир, шедший на "Сент-Джордже" вослед за галерой? Шут его знает... Но к дьяволу этого Селкирка! Он пробежал между мною и Вилли, как черная кошка!

Став капитаном "Герцога", я решил последовать примеру Дампира: я стал вести дневник и по возвращении надеялся увековечить имя Вудса Роджерса на скрижалях великой британской литературы.

Поначалу сам Дампир давал мне кое-какие рекомендации, а над тем, что я стану его конкурентом, он по-стариковски и вполне добродушно смеялся. Уильям знал себе цену и был уверен, что сумеет написать роман, который не залежится на развалах торговцев книгами. Тем более (и я подчеркиваю это), теперь он писал не отчет об очередной экспедиции, а именно роман."Море. И в нем - море крови. Пираты, королевский флот, щорох парусов и треск лифов обворожительных пленниц, и золото, проклятое золото!.. О, я подразню пуританскую старую Англию!.."- так говорил он о своей затее сам.

Но стоило нам принять на борт Селкирка, как началась наша слежка друг за другом. Кто бы мог подумать, что корсары могут ревновать друзей к ... теме! Дампир, более, чем я, искушенный в литературных делах, действовал, как заправский пройдоха-журналист (о, как я ненавижу этих борзописцев за их псиную преданность государственным идолам!..) Дампир затаскивал Селкирка в свою каюту, как следует накачивал его ромом и сцеживал с его языка побасенки о житии на необитаемом острове прямо в свой на глазах распухающий дневник!..

Развязка была неожиданной.