Конец лета

Исак нашел столик в углу. Клетчатая скатерть в пятнах. Заламинированное, захватанное пальцами меню. Вероника вдруг поняла, что давно уже ничего не ела. К голоду примешивалась острая печаль.

Еду принесли быстро, однако после нее во рту остался привкус жира, на котором ее жарили. Доев, Исак откинулся на спинку стула. Он глубоко вздохнул, и какое-то время казалось, будто он вот-вот заплачет. Но ему все же удалось собраться.

— Я кое о чем умолчал … — Он явно колебался. — Меня действительно зовут Исак Велин, и то, что я вырос неподалеку от Лулео, — это правда. Как и то, что папа бросил нас и что я только недавно узнал, что меня усыновили. — Он набрал в грудь воздуха. — Но твой отец прав. Я не Билли. Не твой младший брат.

Внутри точно что-то заклинило, и потому Вероника не могла произнести ни единого осмысленного слова. Исак вздохнул и завертелся на стуле, словно заставляя себя говорить дальше.

— Так вот… Меня всегда увлекало дело Билли, с самого детства. Я прочитал все, до чего смог дотянуться. Мы ровесники, дни рождения у нас почти совпадают. К тому же мы очень похожи. Люди иногда так и говорили.

Исак достал из бумажника фотографию мальчика с льняными волосами. Вероника сразу увидела сходство. Но на фотографии явно был не Билли. Ее вдруг затошнило.

— Мне здесь шесть лет. Меня уже усыновили, но я этого не знал, пока после маминой смерти не просмотрел ее бумаги. У нее была папка с документами. Свидетельство о рождении, документы об усыновлении, имя моих биологических родителей — все. И мой приемный отец не пропал и не ушел в море. Он ревизор и живет в Сундсвалле с новой семьей.

Он отвернулся, слова давались ему мучительно. Тошнота Вероники усилилась.

— А воспоминания, сад, дуплистый вяз?.. — выдавила она наконец.

— Когда я в прошлый раз был в Баккагордене, то тайком забрался в ваш сад. Нашел остатки шалаша и все остальное. Даже сфотографировал. Думаю, твой папа меня заметил — в доме загорелся свет, и мне пришлось уносить ноги. Но я успел увидеть достаточно, чтобы мой рассказ на сессии тебя заинтересовал.

Вероника подавила очередной рвотный позыв.

— Но зачем? — только и смогла она выговорить.

Исак провел пятерней по волосам, уставился в стол.

— Когда я рылся в маминой квартире, то нашел старую коробку с вырезками про Билли. И принял решение искать дальше. Даже не могу объяснить, ни почему, ни зачем.

Исак продолжал рассматривать скатерть; Вероника понятия не имела, что ей делать с его признанием. И зачем только он вообще ей признался?!

— Мы с мамой были близки, во всяком случае, я так думал, пока не узнал про усыновление. Может быть, все это из-за того, что она лгала мне всю мою жизнь. Сколько у меня было вопросов! И я уже не получу на них ответа. Зато я мог бы дознаться, что случилось с Билли.

Исак оторвал взгляд от скатерти, посмотрел на Веронику.

— После мамы я унаследовал немного денег. И я уволился с работы и поехал в Рефтинге, искать. На неделю поселился в этом мотеле. Своего рода паломничество.

Исак несмело улыбнулся и заговорил снова. Однако Вероника больше не слушала его. Внутри у нее была пустота. Папа прав. Исак — мошенник. Чужак, которого она впустила в свою жизнь. Открыла ему свои тайны. Их тайны.

— Несколько раз я готов был все бросить. И надо было бросить, задолго до того, как мы позвонили в дверь твоего отца. — Исак неожиданно взял ее руки в свои. — Мне правда очень жаль, Вероника, — сказал он. Глаза у него все равно были такими ярко-голубыми, что взгляд проникал прямо в душу.

Они молча сидели друг против друга, каждый над своей чашкой кофе. Больше всего Веронике сейчас хотелось сесть в машину, вернуться в Стокгольм и оставить все это в прошлом. Никогда больше не видеть ни Исака, ни поселок, ни папу, ни кого-то еще. Но вся энергия вытекла, и Веронике не хватало сил даже на злость. А она-то, она-то хороша! Дипломированный психотерапевт, привыкла слушать чужие рассказы и разбираться, что в них правда, а что ложь. И все же угодила именно в ту ловушку, о которой предупреждал ее Маттиас. Проигнорировала все предупреждающие знаки, все пустоты в рассказе Исака. Все, что не соответствовало истории, которую ей хотелось услышать.

Иногда человеку так хочется, чтобы что-нибудь оказалось правдой, что он закрывает глаза на истину.

Вот именно. Она закрыла глаза на истину. И поэтому потеряла все.

Исак ненадолго вышел. Вернулся с ключом, положил его перед ней.

— Номер двести один, — сказал он. — Если я тебе понадоблюсь, мой номер в конце коридора. Я все для тебя сделаю. Но пойму, если ты больше не захочешь меня видеть. Завтра утром я уеду отсюда один.

Вероника встала и ушла к себе. На Исака она даже не взглянула.

Когда она проснулась, было темно. Тихо урчал маленький холодильник. Вероника села, ощупью нашла лампу на тумбочке. Рот и горло пересохли от табака, но мини-бар был укомплектован на диво хорошо. Начав с банки минеральной воды, Вероника быстро перешла к полке со спиртным.