Конец кровавого дьявола

Новый шеф Алексея, проворовавшийся торговый работник, был ходячей энциклопедией. Знал наизусть все статьи уголовного, уголовно–процессуального, исправительно-трудового кодексов, хорошо разбирался в судебной практике. По указанию «законника» сочинял жалобы на приговоры суда. Все больше восхищался Алексей ярким умом своего шефа, который не переставал удивлять его рассказами о великих мира сего, о знаменитых преступниках. В минуты душевных невзгод он часами читал наизусть стихи Блока, Лермонтова, Бунина, Высоцкого и поэтов-эмигрантов. Просвещал «законника» новостями в стране и за рубежом, удивлял его своей эрудицией. Князь однажды в восторге воскликнул:

– Как ты можешь помнить имена президентов, премьер-министров, императоров всех стран, их происхождение, историю их прихода к власти?! Это ведь уму непостижимо! Так и придется тебе отбывать срок наказания до моего освобождения. Поверь, мне будет скучно без тебя, уважаемый.

– Это невозможно, князь! На свободе-то я нужнее буду. Как ты и задумал, многоуважаемый князь, я начну осуществлять твои планы: создадим свой союз и расшатаем всю эту коммунистическую державу. Повсеместно, во всех тюрьмах, колониях, зеки будут бунтовать. Мы станем требовать, чтобы каждый «законник» наводил надлежащий порядок в своей зоне. Тех, кто не справится с нашими требованиями, мы заменим другими, более энергичными, умными, сильными. Шеф, я уверен в успехе нашего дела! Придет время, начнем диктовать свои условия и государству.

Телохранитель князя, здоровенный мужчина, молча подал им на подносе наикрепчайший чай и душистый башкирский мед. Князь, размышляя о чем-то и медленно набивая табаком «Золотое руно» украшенную золотом и серебром трубку, пригласил советника к столу:

– Друг мой, самое время чаевничать.

Советник обратил внимание на удивительно красивую кружку, сделанную из драгоценных металлов. Кружку и трубку прислал князю друг, недавно освободившийся из мест не столь отдаленных. Князь, глотнув из кружки темный, чуть ли не смолистый продукт, получаемый путем заварки большого количества чая, с наслаждением сосал трубку. В такие вот минуты никто, даже люди из его окружения, не смел беспокоить князя вопросами. Он расслаблялся и набирал энергию, чтобы держать в повиновении тысячный отряд зеков.

6

…Во дворе колонии, на скамейке, лаская своего кота, сидел старик, самый старший по возрасту зек в колонии. Все с уважением звали его дедом. Знавшие его по другим колониям рассказывали, что дед всегда ухаживал за котом. Припоминали такой случай. В Сибири его кота отвезли далеко в тайгу. Спустя много дней он все-таки вернулся. Хоть и выпали все когти, потерял половину хвоста, обморозил все уши, но вернулся к своему хозяину! Дед от радости даже обронил скупую слезу. И вот теперь старик вспоминал то ли тот случай, то ли свои сроки, которые отбывал в разных колониях. Вспоминал, наверно, первую судимость, когда за несколько килограммов зерна ему, совсем еще тогда мальчишке, определили срок, которым теперь наказывают убийц. Может быть, ругал себя за то, что после освобождения, обозлившись на несправедливое наказание и заодно на весь мир, вновь совершил ряд преступлений. Сейчас у него заканчивался срок, но старика никто не ждал на свободе.

Суклетин, не находя себе места, болтался по колонии. Подошел к деду и попытался завязать разговор:

– Читал я в журнале, что кошки здорово успокаивают людей. Нервнобольным стоит прикоснуться к их шерсти, и они сразу успокаиваются.

Старик, честно говоря, ненавидел Суклетина. Недовольный его появлением, он мрачно посмотрел на Алексея, дав понять, что не желает с ним говорить. В это время к ним подошел казах, прибывший в колонию год назад.

– Салам алейкум! – улыбаясь, поздоровался он.

– Салам, Икбин! Присядь, – обрадовался стари визиту своего приятеля.

На вид ему было лет 20-25. Среднего роста, подтянутый. Аккуратная короткая стрижка, всегда поглаженная одежда, уважительное отношение к старшим по возрасту, богатство языка, знание всевозможных анекдотов, отсутствие в разговоре матерщины, владение приемами рукопашного боя – все это и многое другое сильно отличало казаха от окружающих. Старику он понравился сразу же, как тот появился в колонии. Когда они оставались наедине, дед любил звать его сыном. При посторонних – юным другом. Уважение к старшим в Средней Азии прививается с материнским молоком, поэтому Икбин почтительно относился ко всем, а старика не только уважал, но часто в ответ звал его отцом.

– Вот иду я к тебе, аксакал, и думаю, почему говорят, что мы с тобой сидим, хотя мы с тобой не только сидим, занимаемся делами, мирно беседуем, кушаем, спим. Считаю это определение неправильным и ошибочным. Получается какой-то парадокс…

– Да, ты прав, как всегда, друг мой. Ты вчера, помнится, хотел рассказать что-то забавное о пауке.