Конец истории и последний человек

Таким образом, социализм в качестве экономической модели оказался для развивающихся стран не более привлекателен, чем для развитых. Тридцать или сорок лет назад социалистическая альтернатива казалась куда более правдоподобной. Лидеры стран третьего мира в тех случаях, когда они бывали достаточно честны, чтобы признать колоссальные человеческие издержки в случае модернизации по китайскому или советскому образцу, могли возразить, что эти издержки оправданы целью индустриализации. Возглавляемые ими общества были невежественными, склонными к насилию, отсталыми и нищими. Эти лидеры утверждали, что модернизация в условиях капитализма тоже не без издержек, и в любом случае их общество не может ждать десятилетия, которые ушли на процесс модернизации в Европе и Северной Америке.

Сегодня эти аргументы теряют свою состоятельность с каждым днем. Азиатские НИЭ, повторяя опыт Германии и Японии в конце девятнадцатого — начале двадцатого века, показали, что экономический либерализм позволяет странам, поздно начавшим модернизацию, догнать и даже перегнать те, которые начали этот процесс раньше, и что эта целы может быть достигнута за пару тридцатилетий максимум. И хотя этот процесс не лишен издержек, лишения и трудности, которые пришлось пережить рабочему классу Японии, Южной Кореи, Тайваня и Гонконга, не идут в сравнение с полномасштабным общественным террором, развязанным в Советском Союзе или Китае.

Недавний опыт Советского Союза, Китая и стран Восточной Европы по превращению своей командной экономики обратное рыночную выдвигает целиком новую категорию соображений, которые должны удержать развивающиеся страны от выбора социалистического пути развития. Давайте посмотрим на вопрос глазами лидера герильи в джунглях Перу или черном городке в Южной Африке, который готовит марксистско-ленинскую или маоистскую революцию против своего правительства. Как было в 1917 и в 1949 годах, учитывается необходимость захвата власти и использование государственной машины принуждения для слома старого порядкам создания новых, централизованных экономических институтов. Но помимо этого, теперь необходимо учесть (мы рассматриваем случай интеллектуально честного повстанца), что плоды этой первой революции будут по необходимости ограничены: можно надеяться, что через поколение страна достигнет экономического уровня Восточной Германии шестидесятых или семидесятых годов. Конечно, это будет неслабое достижение, но необходимо предвидеть, что на этом уровне страна застрянет надолго. И если наш предводитель герильи хочет идти дальше уровня развития Восточной Германии со всеми его деморализующими социальными и экологическими издержками, то он должен предвидеть следующую революцию, в которой будет сметено социалистическое централизованное планирование и восстановлены институты капитализма. Но это тоже не будет легкой работой, поскольку к тому времени в обществе сложится абсолютно иррациональная система цен, менеджеры потеряют контакт с наиболее современными методами управления во внешнем мире, а рабочий класс утратит какую бы то ни было трудовую этику,, если она была раньше. В свете этих проблем, которые можно предвидеть заранее, куда легче покажется стать рыночным герильеро и вести прямо к этой второй, капиталистической революции, минуя стадию социализма. То есть надо будет сокрушить старые государственные структуры законодательства и чиновничества, подорвать богатство, привилегии и статус прежней социальной элиты, открыв ее международной конкуренции, и освободить творческую энергию собственного гражданского общества.

Логика поступательного движения современной науки предрасполагает человеческие общества к капитализму лишь в той мере, в какой люди могут ясно сознавать свои экономические интересы. Меркантилизм, теория зависимости и сонмы других интеллектуальных миражей не дают людям достичь этой ясности. Но опыт стран Азии и Восточной Европы дает теперь важный экспериментальный материал, на основании которого можно судить конкурирующие экономические системы.

Теперь наш Механизм может объяснить создание универсальной потребительской культуры на основе либеральных экономических принципов для третьего мира в той же степени, что для второго и первого. Невероятно продуктивный и динамический экономический миру созданный передовыми технологиями и рациональной организацией труда, оказался мощной гомогенизирующей силой. Он в состоянии объединить различные общества из разных уголков Земли физически, посредством образования глобальных рынков и создавая параллельные экономические стремления и способы действий в самых разных обществах. Привлекающая сила этого мира создает весьма сильное предрасположение для всех человеческих обществ в нем участвовать, а успех такого участия зависит от усвоения принципов экономического либерализма. Это и есть окончательная победа видеомагнитофона.

10. В стране культуры